Иван Стариков - Судьба офицера. Книга 3 - Освященный храм

Тоня подняла руку:

— Андрей Петрович, вам приходилось раньше бывать в наших краях?

— Да. Осенью сорок третьего я здесь участвовал в боях, был ранен. Было очень трудное время.

— Расскажите хоть немного о войне, — попросил паренек, крепкий, кудрявый, похожий на цыгана, самый любопытный из ребят, — Дима Швед.

— Давайте договоримся: вы сразу мне скажите, кого что интересует, а я построю так беседу, чтобы исполнить ваши желания.

Но все в один голос попросили: о войне, хоть об одном сражении на таврической земле. И он вспомнил о маршевой стрелковой роте, о переходе от Мелитополя до Каховки, о неожиданном бое с отрядом гитлеровских карателей, зверствовавших по хуторам и селам в степях Украины.

— Стрелковая рота была сформирована в Мелитополе. Личный состав был из числа фронтовиков, которые были на лечении, из новобранцев и нескольких мобилизованных старшего возраста. Разношерстный состав, разный уровень знаний, но три дня подготовки к маршу на фронт не прошли даром. Я посчитал полезным, чтобы во взводах и отделениях объединялись либо знакомые, земляки, либо подружившиеся за эти дни. А что самое главное для воинской части? Монолитность состава, где жили бы и служили по законам фронтового братства.

Рота шла быстро, без дорожных происшествий. Мне как командиру, было приятно, что подобрались смелые офицеры. Вы, ребята, должны знать: грамотный, отважный и находчивый офицер — это успех в боевой и политической подготовке в мирное время, это минимум потерь во время военных действий.

Шли мы вторые сутки по таврической степи. Тут стал я замечать, что мой политрук Басматный очень уж внимательно присматривается к каждому полю, к каждой лесополосе. Однажды он с грустью сказал: «Какая серая степь, как солдатская шинель. А сколько я здесь хлебушка сеял и собирал!»

Под вечер мы сделали привал в одной лесополосе перед недавно вспаханным полем. Басматный определил: «Свежая пахота. Кто же ее вспахал? Сын мой еще мал, дед слишком стар… Неужели женщины?» «Выходит, твое село близко?» — спросил я его. Он ответил: «В пяти километрах отсюда. А это мое поле. Знаешь, какая пшеница здесь была? До двести пудов сыпала!» «Успеешь до рассвета сходить в свое село, семью повидать?» — спросил я Басматного. Но политрук сказал, что не может оставить роту даже на час: мы в походе и можем в любую минуту сняться и двинуться дальше. Он почти угадал.

Мы выставили дозоры. Ночь выдалась холодная, морозная. Уже к полуночи землю так подморозило, что она покрылась инеем. А опавшая листва в лесополосе стала скользкой, словно навощенной. Посланная разведгруппа возвратилась с тревожной вестью. Возбужденный Витушенко докладывал: «На том краю вспаханного поля в лесополосе группа солдат противника. Слышен немецкий говор, видны огоньки сигарет».

Тогда я приказал приготовить роту к бою: мы не можем пройти дальше и оставить у себя в тылу хоть одного вражеского солдата. Но только-только разгорелась заря и все поле стало видно, неожиданно вдалеке, на подготовленной к севу ниве, появились людские фигуры. Что за люди? Еще одна группа? Наши или враги? Но светлело быстро, и мы заметили, что на поле вошли женщины с мешками через плечо: сеяльщицы. Они пришли из села, чтобы засеять поле, не подозревая, что по краям засели враждующие воинские подразделения и в случае боя женщины окажутся между двух огней… «Они сеют! — сказал я Басматному. — Надо скорее начинать бой». «Да, — согласился замполит. — Нам нужно быстро пересечь поле и разгромить немецкую группу, иначе женщины погибнут».

И тогда я отдал приказ наступать быстрыми, короткими перебежками и не дать противнику подготовиться к бою.

Только мы выскочили из-за деревьев и кустарника и побежали по мерзлому полю, как из противоположной полосы послышалось хлопанье минометов. Минометы были малого калибра, до нас мины могли и не долететь, но вот до женщин достали. И диво было дивное: женщины шли в полный рост и засевали землю зерном. Они думали о завтрашнем хлебе! Это словно подбросило наших бойцов. Все открыли дружный огонь по лесополосе, наугад. Мы бежали без передышки, спешили выбить гитлеровцев, не дать им возможности стрелять по женщинам. Я видел справа от себя бегущего младшего лейтенанта Витушенко — тоненький, мальчишеского вида, в длинной шинели, он бежал и призывал солдат: «Быстрее, братцы!» Я видел слева политрука Басматного с пистолетом в руке. Из лесополосы стреляли в нас из стрелкового оружия и крупнокалиберного пулемета. Вдруг Басматный споткнулся, но пробежал еще несколько шагов и упал на землю, которую много лет пахал, засевал и убирал. Я крикнул своему ординарцу, чтобы помог политруку, а сам побежал дальше. Но через несколько минут в лесополосе огонь прекратился. Я подумал, что фашисты готовятся встретить нас рукопашным боем, но из-за кустов поднялась винтовка, на штыке которой белел флажок: они сдавались. Подал команду бойцам прекратить огонь, и мы приблизились к лесополосе. Навстречу нам вышел немецкий унтер. Я приказал вражескому отряду сложить оружие.