Виктор Делль - Полундра

Вакуленко литой. Похож на заготовку металлическую. Форма облегает его плотно. И прямой, как стержень. На его стороне авторитет. Он моторист первого класса. Двигатель знает так, что с закрытыми глазами на слух может определить любой дефект. С ним считаются. Если что где случается, его и на другие корабли вызывают. От знаний своего дела у него уверенность в себе. Он с достоинством держится.

— Начальство тоже любит палку перегибать, — говорит Вакуленко. — Велика беда — бутылка водки. Скоро праздник. Может быть, Боев решил себя доппайком обеспечить на праздничные дни?

— Может быть, — соглашается Крутов. — Кто еще так думает?

Слово берет штурманский электрик Володя Канарейкин. Шустрый, торопливый человек, худой до звона, постоянный выступающий на всех собраниях и занятиях, он во всех случаях сторону начальства держит.

— Есть такое слово на военной службе — не положено, — частит скороговоркой Канарейкин. — А раз так, то здесь и обсуждать нечего. Сказано — нельзя, по-другому и быть не может. Мы не должны нарушать устав.

— Канарейкин святее бога!

— Ты ж не в клетке, чего распелся!

— Во даёт!

Канарейкина не так-то просто сбить. Он всегда до конца договорит. Заканчивает он в том смысле, что случай этот из ряда вон выходящий, и мы должны осудить и сам факт, и поведение всех гребцов.

— Кто еще что скажет?

Молчат матросы. Пошумели и стихли.

— Канарейкин, вы серьезно считаете, что случай этот из ряда вон выходящий?

— Да.

— Но он не единственный. В последнее время подобные чепе становятся все чаще. Такие чепе в самостоятельный ряд выстраиваются, как же быть? Не случайно же мы решили поговорить на эту тему на политзанятиях. Положение-то тревожное…

Не ожидая такого поворота, Канарейкин молчит. А Крутов советует нам задуматься. Жизнь крутой вираж в сторону улучшения заложила. Продовольственные карточки отменили. Теперь сколько есть денег, столько и можешь покупать еды. Не только еды. Моряки переводы стали получать от родителей. Не все, конечно, но есть и такие. Отсюда и сложности появились. То там, слышишь, напились, в другом месте по пьянке подрались. Молодежи много на кораблях, команды постоянно обновляются. Крайности — эти выпивки и прочие нарушения, но они есть, не так уж и редки, просто от них не отмахнуться.

— Седьмого ноября каждый матрос получит к обеду праздничную норму: сто граммов водки или двести граммов вина, — говорит Крутов. — Так было и раньше. Была еще и фронтовая норма. А теперь представим себе, Вакуленко, как подействует на Боева доппаек, которым он хотел себя обеспечить. Скажите, только откровенно, после такого доппайка Боев останется боеспособным?

Нет — это все подтвердили.

— Но ведь праздник, почему и не расслабиться? — не сдавался Вакуленко.

— Вот мы и подошли к сути, — сказал Крутов. — Суть эта заключается в следующем. В сорок первом году началось на рассвете воскресного дня. Не дали нам фашисты расслабиться. Я был в тот день в Севастополе. Флот достойно встретил гитлеровских летчиков — первая атака была отбита.

— Значит, что же получается, — то ли спрашивал, то ли рассуждал Вакуленко. — Ребята поступили не по-товарищески, прикрыв Боева?

— Да, — подтвердил Крутов.

— Они должны были заложить Боева?

— Нет.

— Не понимаю, — сказал Вакуленко.

Я тоже многого не понимал. Я впервые присутствовал на подобном занятии. Всегда как было? Офицер говорит, мы слушаем. Нас спрашивают, мы отвечаем. И темы были всегда строго определенные, от них мы не отходили, учились по конспекту руководителя группы. Здесь же совсем другое дело…

— Хотите знать, как бы я поступил на месте старшины Воробьева, юнги Белякова, других гребцов? — спросил Крутов.

Ну и поворот…

— Я бы тоже не пошел докладывать, а выражаясь вашими словами, Вакуленко, закладывать Боева. Но я бы и заставил Боева сознаться в содеянном. Вот в чем разница между ложным товариществом, укрывательством и честным поведением человека. Подвел коллектив — не ищи лазеек, сам ответь за свои поступки. Дело товарищей — защитить тебя или отвернуться. Именно в такой постановке заключается зрелость коллектива.

Крутов вроде ты с Вакуленко говорил, но его слова касались всех нас. Слушали замполита внимательно.

— Как у вас просто получается, — возразил Вакуленко. — Разве есть защита от гнева начальства? Каждый сверчок должен знать свой шесток, есть такая старая истина.

— Не согласен, не принимаю ваших слов, — твердо сказал Крутов. — Вы знаете, Вакуленко, цену своим рукам, цену своего авторитета. Вот и рассудите. Если каждый матрос достигнет такого же мастерства, какого достигли вы, с мнением таких матросов станет считаться командир?