Пётр Заводчиков: Взрыва не будет

— Район подвергается артиллерийскому обстрелу. Движение транспорта прекратить! Населению укрыться! — Повторяла уже в который раз серая труба громкоговорителя.

— Вот ещё, укрываться! — сказала Рита. — Не первый день стреляют, кажется, давно привыкли.

Несколько разрывов раздалось почти рядом. Один снаряд попал в дом напротив. На мостовую посыпались кирпичи, зазвенели остатки стёкол в давно разбитых окнах.

— Туда! — крикнула женщина. — Надо помочь людям.

Они побежали через улицу к дому, над которым поднималось густое, тяжёлое облако розово-серой пыли.

— Жертвы есть? — запыхавшись, спросила женщина у дежурной по дому.

— Не должно быть на этот раз, — сказала дежурная. — В пятый этаж угодило, а наверху никто не живёт. Всех переселили вниз. Там всё-таки, сама знаешь, опасность меньше.

— Ну, хорошо, — сказала женщина с повязкой и повернулась к Рите:

— А ты, девонька, такие слова брось — «ещё укрываться, привыкли». Ранит тебя или убьёт зря, кому выгода? Одним фашистам. Так мы им, кажется, не собираемся помогать.

Она не позволила Рите уйти, пока не прекратился обстрел. Поэтому Рита и пришла домой так поздно. Привычно вставила ключ в круглую сердцевину дверного замка и вдруг заметила, что в дырочках почтового ящика что-то белеет.

«Неужели письмо?» — У неё замерло сердце. Блокадная почта давно не приносила ей писем. Пальцы дрожали, когда она открывала ящик. Кто знал, какую весть несёт письмо?

В ту военную пору белые треугольнички очень часто служили вестниками несчастья, сообщали о гибели родных и близких. Рита многих потеряла за страшную блокадную зиму. Последним она лишилась отца. Он не захотел уехать из Ленинграда, работал на заводе, делал снаряды для фронта. Так и умер у станка.

В ящике была повестка: «Районный военный комиссариат просит Вас с получением сего явиться по адресу…»

Рита перечитала адрес: улица Рубинштейна № 40. Она хорошо знала этот дом. Прежде там помещался клуб служебного собаководства, и Рита в нём постоянно бывала. Но что там делать сейчас?

У себя в комнате Рита подошла к столу, взяла старенький примус и поболтала им. Заплескался керосин. Рита обрадовалась — можно согреть чайник. Подкачала примус, вытащила из сумки противогаза, которую постоянно носила на боку, кусок хлеба — остаток дневного пайка. И стала его жарить. Хлеб был уже настоящий, не тот, что ели в минувшую зиму, когда в него подмешивали и опилки, и пыль, сметённую со стен бывших мучных складов. Теперь через Ладогу в Ленинград под носом у фашистских войск везли продовольствие — зимой по льду, летом на пароходах и баржах…

Рита жевала горячие ломтики, запивала дымящимся кипятком и думала о повестке, о доме на улице Рубинштейна.

Когда Рите исполнилось девять лет, ей подарили щенка. Рите давно хотелось собаку, но мама только качала головой: «Видишь, и так у нас тесно, в комнате не повернуться».

Рита уже не надеялась, что мечте суждено сбыться. И вдруг папа принёс щенка, пушистого, серого.

— Это за твои пятёрки, — сказал папа. — Мы с матерью прикинули — найдём ему уголок как-нибудь.

Щенок уже знал своё имя. Услышав его, он начинал довольно вертеть хвостом.

В клубе на улице Рубинштейна Рита поняла из слов опытных собаководов, что Джальма — обыкновенная немецкая овчарка, даже не очень чистой породы. В клуб приводили собак-чемпионов, собак-знаменитостей. Расчёсанные и ухоженные, они важно ходили, позвякивая медалями.

Но для Риты Джальма была всё равно самой лучшей, самой умной, самой понятливой. Она же, и правда, понимала свою хозяйку с полуслова. И Рита твёрдо решила, что её собака не останется простым домашним существом.

Разузнав адрес дрессировочной площадки, Рита в первое же воскресенье направилась туда. Смело подошла к инструктору и сказала:

— Мне нужно товарища Бурака, это не вы? Я буду у вас заниматься с Джальмой.

Бурак рассмеялся:

— Ты в каком классе, малышка?

— Уже перешла в четвёртый…

— Ты в четвёртом, а тут все взрослые серьёзные люди!

— Я тоже серьёзно, — сказала Рита, — Джальма обязательно должна учиться. Не может она ждать, пока я стану совсем взрослой. Правда же!

С этого дня Рита занималась с Джальмой на площадке. Когда хозяева со своими собаками выстраивались длинной шеренгой, она была на самом краю — на левом фланге, но это её не смущало. Девочка пристально смотрела на инструктора и точно повторяла все его указания.