Николай Черкашин - Знак Вишну

Фон Герн был отчасти рад, что его силы таяли так стремительно. Он готов был и сам поторопить события. Ему давно уже хотелось вывести быстроходный катер из гранитного убежища… Но тут нагрянул этот наглый и самодовольный бурш — Вальберг. Он привез категоричный приказ взорвать водонепроницаемую дверь № 27 в штреке «Магистральный» и готовиться к приему пополнения — новой группы «вервольфов», которую должны были высадить на альтхафенское побережье с подводной лодки новые хозяева.

Корветенкапитан решил выполнить приказ наполовину: дверь взорвать, а затем имитировать полный разгром группы «Вишну». Сделать это было нетрудно. Ульрих знал, что последняя пара — Грюнбах и этот странный поляк — с задания не вернется. Он сам отрегулировал мину так, что любой поворот указателя часового механизма вызывал немедленный взрыв. Этот поляк подвернулся весьма кстати. Иначе в паре с Грюнбахом пришлось бы идти самому… Сложнее было отделаться от Вальберга. Старый «бранденбуржец» чуял опасность за добрую милю… Вот и сейчас он тревожно поглядывал то на фонарь в руках фон Герна, то на русский автомат, висевший на груди однополчанина.

— Ну что, Георг, — сказал Ульрих как можно спокойнее. — Пока они работают, не подышать ли нам свежим воздухом? Тут неподалеку есть вентиляционный выход. Я иногда принимаю там воздушные ванны. Поверь, это совершенно безопасно. Выход так зарос кустарником, что ни одна собака туда не продерется… Я называю это местечко «Тиргартен-парк».

Фон Герн поймал себя на том, что слишком долго уговаривает: Вальберг наверняка уже насторожился.

— Хорошо, — согласился Георг после некоторого раздумья. — Иди первым — у тебя фонарь.

Теперь и Ульрих заподозрил недоброе. Что у него на уме, у этого фальшбарона? Держать его за спиной чертовски неуютно… Может быть, там, за Эльбой, рассудили: «Мавр сделал свое дело, мавр может умереть»? Ну да отсюда без проводника не так-то просто выбраться… Тем более Вальбергу, который не раз бравировал своим «топографическим кретинизмом». Фон Герн успокоился лишь тогда, когда они вылезли на поверхность в зарослях терновника.

— Как говорил бедняга Кессель, «подышим свежим воздухом через сигарету», — усмехнулся Ульрих, протягивая пачку Заячьей Губе. Вальберг занялся добыванием огня из отсыревшей зажигалки. Он сидел боком к фон Герну, и корветенкапитан, не снимая автомата, всадил эмиссару под ребра четыре русские пули. Георг ткнулся лицом в подстилку из можжевеловых игл. В стиснутых пальцах, словно погребальная свеча, поигрывала желтым язычком сработавшая таки зажигалка…

Путь к мосту Трех Русалок был открыт!

Соскочив с коробка, спичка долго шипела и наконец взорвалась желтым пламенем. Сулай никогда не курил в засадах. Но в эту последнюю ночь изменил давнему правилу. Мерзли колени и локти. В голове стоял неумолчный шум. Пылал лоб, горели щеки и ладони. Заболел.

За войну Сулай болел редко. Он никогда не считал болезнь уважительной причиной. Рана — другое дело, да и то не всякая…

Фляга с отваром спорыша опустела к полуночи. Глазам было жарко под приспущенными веками. А из бетонного зева штольни тянуло сырым холодом. «Ничего, ничего… До утра продержусь, а там в баньку, — обманывал себя Сулай. — Там враз полегчает. Уж распарю-то поясницу». И он рисовал себе, какую срубит баньку, когда дадут ему под начало заставу. И еще заведет он коней. Ведь пока будут государства, будут и границы. Пока будут границы — будут и кони…

Светлое пятно, освещавшее плечи и голову Грюнбаха, вдруг померкло, словно у подводного фонаря враз сели батареи. По тому, как заломило в затылке, Еремеев понял, что фонарь ни при чем, это темнеет у него в глазах. Кислородная смесь из дыхательного мешка всасывалась с трудом, легкие надрывались, голодная кровь бешено стучала в висках. Оресту даже показалось, что под маской выступила холодная испарина.

«Загубник! — мелькнула тающая мысль. — Отпусти загубник!..»

Челюсти, сведенные то ли холодом, то ли страхом, сдавили загубник так, что кислород едва цедился. Орест разжал зубы, и словно живительный эликсир хлынул в легкие. Спина Грюнбаха быстро приближалась. «Вервольф» неожиданно обернулся и резко потыкал большим пальцем вверх — «всплывай!». Не дожидаясь ответного сигнала «понял», Грюнбах взмахнул ластами и круто пошел к сводам тоннеля. Орест на всякий случай выставил ладони, опасаясь удара о бетон, но руки вдруг выскочили из воды и оказались в воздухе. Еремеев с радостью стянул маску. Сквозь резину гидрошлема глухо пробивался голос Грюнбаха.