Илья Веселов - Три года в тылу врага

Комитет по организации побега был создан. Он сразу же дал директиву — всем военнопленным для видимости подчиняться, немцам.

Прошло три недели. По распоряжению комитета военнопленные начали потихоньку изготовлять из кусков железа нечто вроде кинжалов, острых наконечников. Но вскоре эту работу пришлось прекратить. В одну из ночей в лагере началась беспорядочная стрельба. Как выяснилось, военнопленные двух соседних бараков устроили побег. Он окончился неудачей.

Все припасенное для побега сразу же зарыли в землю. Утром же начались повальные обыски. В бараке подняли все вверх дном. Искали под полом, и за обшивками стен, и в отдушинах, но ничего не нашли.

В полдень перед военнопленными расстреляли тех, кто сделал попытку распроститься с неволей. За ними — каждого десятого из бараков, где была обнаружена подготовка к побегу.

Многие потеряли надежду на свободу. Подготовку к побегу пока отложили.

Через два дня военнопленных построили перед бараком, но на работу не погнали. Двадцать восемь человек — остаток батальона продержали на холоде более трех часов. Только в конце дня к ним пожаловал начальник лагеря Отто Бромберг. Он обошел жиденькую шеренгу, рассматривая внимательно каждого. Затем подозвал переводчика и начал речь:

— Вы хорошие пленные. Ведете себя смирно, бежать не собираетесь. Наша высшая германская раса любит и ценит покорных людей. За это вы должны быть благодарны Германии. Лучшей благодарностью будет ваша помощь фюреру в войне. Эту возможность мы предоставляем вам службой в полиции. Это очень легкая служба. Вы будете только охранять дороги и мосты от лесных бандитов. Но волею фюрера с партизанами скоро будет покончено и вы заживете богато. Каждый получит дом, землю и много денег. Кто желает вступить в отряд — пусть сделает три шага вперед.

Комендант выжидательно посмотрел на военнопленных. Но ни один из них не шелохнулся. У каждого проносились в голове десятки мыслей. Они радовались тому, что растут удары советских партизан и что у фашистов иссякают силы в борьбе против Красной Армии.

— Кто желает служить Германии? — уже рявкнул комендант. Но и на этот раз ни один не вышел вперед.

Тогда по приказу Бромберга вывели из строя каждого седьмого и тут же расстреляли.

Наутро Бромберг снова приехал к бараку. Он уже не выступал с речью, а только спросил:

— Кто желает служить в отряде?

И снова ни один человек не покинул шеренгу. На этот раз по приказу Бромберга был расстрелян каждый шестой.

Еще через два дня перед шеренгой измученных военнопленных автоматными очередями были скошены четверо, среди них лейтенант Алтунин, сержант Сергейченко.

От батальона осталось шестнадцать человек.

Умирать бесцельно никому не хотелось. Каждый хотел выжить и отомстить фашистам за муки, за позор плена, за смерть товарищей. Но как это сделать, где найти выход? Посовещались и выбрали путь — покориться немцам, а затем при первой возможности с оружием перейти к партизанам.

С огромной тяжестью в сердце военнопленные начали службу в полиции. Почти все солдаты отряда были загнаны сюда силой оружия, голодовками и только считанные одиночки пошли служить добровольно.

Оставшихся в живых бойцов батальона рассортировали по разным подразделениям. Но это не мешало им собираться вместе и готовиться к побегу.

Однажды через местных жителей стало известно, что около разъезда Лозовица были замечены партизанские разведчики и на вторую ночь партизаны пустили под откос немецкий эшелон. Это вселило надежду на скорое избавление от службы немцам. Появление партизан вызвало переполох у немцев. В лагерь прибыли автомашины с боеприпасами, горючим. Полицейских стали вооружать винтовками.

Подпольный комитет решил установить связь с партизанами. Это возложили на Павла Митрофанова, который должен сбежать с поста. Но чтобы не вызвать подозрения у немцев и лишить их возможности использовать полицейский отряд против партизан, ему поручили заодно сжечь склад с горючим.

…Мы верили Павлу Митрофанову и одновременно опасались предательства. Под видом бывших военнопленных, разных перебежчиков фашисты нередко засылали своих лазутчиков.

— А я ему доверяю, — сказал Садовников, когда мы остались в штабе одни.

— Почему? — спросил его Григорий Иванович Ефимов.

— Через местных жителей известно, что почти все военнопленные стали полицейскими по нужде, вернее, их принудили, заставили выбирать — или служба в полиции, или голодная смерть.