Борис Сопельняк - Солдат по кличке Рекс

Когда доктор Васильев доложил об этом полковнику Сажину, тот выдохнул в телефонную трубку:

— Погоди, дай дух перевести… Ты уверен? Это он?

— И я уверен, и младший сержант Орешникова, и даже Рекс! А его не проведешь.

— Вот так пироги-и… Это же замечательно! Но как он остался жив? Саперы же видели, как подбросило танк. Танк! А что могло остаться от человека?

— Не знаю, товарищ полковник. Громов пока молчит.

— Придет в себя, дай знать.

— Слушаюсь, товарищ полковник. Непременно позвоню.

Сахарный завод давным-давно превратился в гору битого кирпича и щебня. На подступах к нему стояли два стрелковых батальона, а на территории самого завода — взвод автоматчиков лейтенанта Ларина. Эта гора красного кирпича постепенно стянула к себе немалые силы. Немцы бросали в бой танки, пехоту, били из пушек, бомбили. Наши несли потери, откатывались, снова выбивали немцев из воронок и траншей, но ни один фашист так и не смог пробиться к самим развалинам.

Когда вплотную к заводу стояли наши, автоматчики Ларина разживались боеприпасами, но иногда между взводом и батальонами вклинивались немцы, и тогда образовывался слоеный пирог. Тут уж душу отводил старшина Седых. Он брал пять-шесть самых отчаянных парней и уводил их в ночь. Тихих ночей тогда не было, то тут, то там все время шла стрельба, поэтому вскрики и всхлипы фашистов, падающих с перерезанным горлом или пронзенным сердцем, никто не слышал. А на рассвете группа возвращалась, волоча немецкие пулеметы, автоматы, фляжки с водой и галеты.

Несколько раз в такие рейды ходил и Ларин. Он понимал, что это не дело, что задача командира организовать бой, а не лезть на рожон, но дьявол-искуситель шептал: «Воевать, когда слева и справа свои, и дурак сможет. А ты попробуй без поддержки, ночью, когда вокруг одни фашисты. Убьют, это еще хорошо. А если ранят или стукнут по башке — и в плен? Слабо, Игоречек?» «Не слабо! Пойду, — сказал себе Ларин. — Ходит же Седых, и ничего. А что вытворял его командир капитан Громов! Жаль, что погиб. Седых, конечно, молодчина. Как же надо любить командира, чтобы уйти из разведки с единственной мыслью — отомстить!»

Постепенно Ларин привык к ненадежной ночной тишине, к коварству ничейной земли, научился по-змеиному ловко ползать, маскироваться под пень или кучу земли, стремительно перебегать на другое место, бесшумно снимать часовых.

— Эх, нет капитана Громова, — вздохнул однажды Седых. — Вам бы к нему, взводным. Ей-ей, у вас бы пошло! Капитан сделал бы из вас классного разведчика.

Это было признание! Это была та самая честь, та самая награда, выше которой Ларин ничего не признавал. Он даже покраснел от удовольствия и поблагодарил судьбу, что разговор происходит ночью. Чтобы скрыть смущение, Ларин откашлялся и деловито-строго сказал:

— Давайте-ка, старшина, подумаем вот о чем. Утром наверняка пойдут танки. Слышите что-то вроде хрюкающего урчания?

— Нет.

— А я слышу. Чтобы их танки не обнаруживали раньше времени, немцы придумали дополнительные глушители: я сразу понял, зачем эта штуковина. Осматриваю вчера подбитый танк, смотрю — к выхлопу приварена длинная труба, она-то и гасит звук. Чем встретим гостей, старшина? Два противотанковых ружья — это, конечно, неплохо, но к ним всего по десять патронов.

— А бутылки?

— И бутылки, и гранаты — оружие ближнего боя. А немцы будут нас бить издалека.

— Хрен им! Гору кирпича не прошибить.

— Тогда так. Затаимся и подпускаем поближе, на бросок гранаты. Остановится — тут же бутылку, но точно по корме: там движок, баки, щели. Загорится как миленький.

Слух не подвел Ларина. Утром на завод двинулись фашистские танки, а за ними — пехота. На подступах их встретила батарея «сорокапяток». Но фашисты знали, как бороться с нашей артиллерией: обнаружив огневые позиции, они засекли их расположение, отошли на безопасное расстояние и обрушили на «сорокапятки» такой ураганный огонь, что орудия навсегда замолчали.

Карабкаясь по завалам, семь танков прорвались на территорию завода.

— Наши, — сказал Ларин. — И чтобы ни один отсюда не ушел. Седых, бери четверых с бутылками и обойди их слева. Я — справа. По местам!

Подминая под себя кирпичную крошку, танки карабкались на груду камней. Они хотели своей тяжестью раздавить и утрамбовать засевших там русских. Но вот сухой хлопок пэтээра — и задний танк завертелся на месте.

— Ай да молодцы! — обрадовался Ларин. — Заперли выход.

До танка было метров тридцать пять.