Георгий Ключарев: Конец "Зимней грозы"

— Минометы! Пристрелялись, гады! — заметил худой и длинный пехотный капитан, с не по возрасту морщинистым, костистым лицом.

Остальные молчали. Только Бережнов, поморщившись, ворчливо посетовал на отсутствие данных о предпольной оборонительной полосе противника. Подготовить их Ванченко не успел.

Пригибаясь и пропуская вперед старших командиров, все вошли в КП, вырытый в насыпи. В прорезь смотровой щели открылось неширокое пространство огородов. Грядки, разделенные белыми просветами снежной крупы, лестницей спускались к реке.

— Что за рекой, на том берегу, мы тоже не знаем, — заглянув в окуляры стереотрубы, выпрямился Карапетян. — Но до нее минных полей нет, это точно. Огороды заминировать не успели, разве что ночью попробуют…

— А что река, товарищ подполковник? — спросил Мотаев.

— Вам не препятствие, да и моим солдатам тоже! — ответил за Карапетяна пехотный капитан, по-видимому, командир 2-го стрелкового батальона.

— Боем оборону и разведаем, — вдруг самоуверенно включился Козелков. — Разрешите мне, товарищ подполковник, участвовать в операции? Огневые точки засеку, систему укреплений прослежу…

— А вы подумали, Козелков, — не дослушал Карапетян, — что в вашей скорлупе-броневичке по огородам не проедешь и не убережет он вас от огня противника?!

— Проеду, товарищ комбриг! За танками-то? Как есть проеду! — напирал Козелков.

— Ну как? Разрешим лейтенанту в предложенных им целях участвовать в операции?.. — Карапетян быстро перевел взгляд с Бережнова на Гаспаряна. — Давай к своей машине! — поторопил он. — Скоро начнем! — Низко пригнувшись, Козелков выскочил вон.

— Так, рота легких танков пойдет! — снова наклонился Карапетян к трубе.

По-видимому, он как бы подводил итоги разговору, предшествовавшему появлению капитана Мотаева и лейтенантов.

Выпрямляясь, взглянул на большие наручные часы:

— Атака через двадцать минут, в четырнадцать ноль-ноль… Все по местам!

Мотаев, Кочергин, пехотный капитан и Орлик, поспешив из КП, подбежали к тридцатьчетверке и на ней быстро достигли путепровода над шоссейной дорогой к деревне. Тут стояло двенадцать семидесяток. Козелков у своего броневичка что-то толковал водителю. Солдаты 2-го стрелкового батальона, собравшись группами, жадно сосали самокрутки, другие нетерпеливо ждали «бычка». Кочергин сразу почувствовал то необъяснимое беспокойное напряжение, которого давно не ощущал. Он заметил три сорокапятки на прицепе у танков и, удивленный этим, поинтересовался у Мотаева, не стеснят ли они маневр машин. Расчеты ПТО сидели на броне.

— Отцепят их за насыпью, — оглянулся капитан, недовольный вмешательством Кочергина в его разговор с Орликом. — Время! — крикнул он, ища взглядом пехотного капитана.

Тот вместе с ротными и взводными командирами заканчивал подготовку к атаке деревни. Солдаты располагались на откосе насыпи и медленно подползали все ближе и ближе к бровке, готовясь выскочить на полотно. Три семидесятки тоже медленно поползли наверх, расширяя интервалы. Солдаты быстро уступали им место, некоторые тут же взбирались на их броню. Остальные машины выстроились в колонну. Орлик побежал вперед и скрылся в люке своего танка, стоящего посредине. Мотаев, держа в руках ракетницу, смотрел на свой хронометр. Туда же посмотрел и Кочергин. Ему показалось, что секундная стрелка остановилась.

— Узок проход под мостом, — заметил Мотаев. — Если там танк подобьют, заткнется он. Тогда сорокапятки атаку не поддержат…

Хлопнул выстрел ракетницы, и разом взревели моторы танков. Те, что были на насыпи, сверкнув отполированными траками гусениц, перевалили через нее и исчезли. За ними с нестройным «ура!» скатывались с противоположного откоса солдаты пехотного капитана. Насыпь опустела. Бросив взгляд в сторону моста, Кочергин увидел, что под ним прошла последняя сорокапятка. Впритирку за ней устремился под мост «бобик» Козелкова.

«Ни пуха им! — мысленно воскликнул Кочергин, морщась от гари. Упершись ногой о кожух выхлопной трубы, он взбирался на жалюзи разворачивавшейся машины Мотаева. — Ни пуха!»

Тридцатьчетверка затормозила, и они бросились вверх, к КП Карапетяна. Часто стукали сорокапятки, заглушаемые шквалом встречного огня. Затем все покрыл удар взрыва, и за насыпью возник гриб размываемого ветром густого дыма, будто кто-то гигантской кистью мазнул сажей по белесо-серому небу.

— Одну машину Орлика сожгли! — оглянулся Мотаев, исчезая в проеме входа в КП.