Георгий Ключарев - Конец Зимней грозы

Козелков, потеснив плечом Кочергина, шагнул вперед, чтобы доложить, но тот стал рядом. Черный вымученно улыбнулся и снова сел.

— Вольно! Вас, Козелков, я припоминаю, а вы, лейтенант?

— Помначштаба Кочергин! — козырнул тот.

— Добро! Вперед пойдут две ваши бронемашины и взвод тридцатьчетверок лейтенанта Вулыха из роты капитана Рязанцева. Вы все друг друга хорошо знаете. Разберитесь в системе предмостной обороны у Ляпичева, проверьте, есть ли враг в Вербовском. Буду ждать, не мешкайте! — попытался опереться непослушной рукой о землю Черный. — Ракетница есть?..

По вашей ракете развернемся в боевые порядки, — продолжал он с усилием. — Саперы впереди дорогу щупают, видите? Держите левее, поезжайте степью. Не ближе, но оттуда вас не ждут и, главное, целее будете. Времени в обрез. Выполняйте!..

У Вербовского, за ее слиянием с Ериком, Царицу пересекало железнодорожное полотно. Ферма моста лежала в реке и успела обрасти льдом. Широкое кольцо воды вокруг поблескивало антрацитом. Укрыв танки и бронемашины в балочке за хутором и безрезультатно пошарив по пустым избам, настороженный, напрягшийся Кочергин, недовольно ворчавший по какому-то поводу Козелков и неразговорчивый, мрачноватый Вулых сквозь прибрежное мелколесье спустились к пойме Ерика и, пригибаясь, пошли по широкой лощине, заросшей кустарником. На другом берегу, вдалеке, среди раскидистых деревьев, темнели избы Ляпичева. За ними, чуть выше, у железнодорожной насыпи, розовели побеленные стены станционных строений. Вулых и Козелков молча изучали что-то там в бинокли.

— Чего любуетесь? — не выдержал Кочергин, которому стало невмочь без толку сидеть на корточках в низкорослом кустарнике. — Скоро час в разведке. Обратно пора!

— На вот, полюбуйся и ты! — подал ему Вулых бинокль.

Еще не поставив его на резкость, лейтенант различил в поле зрения красный флаг, рвавшийся с древка на свежем донском ветерке. Затем в центре белого пятна на флаге четко обозначилась косая черная свастика.

— Ба-атарея 75-миллиметровых пушек, — раздался негромкий, протяжный голос Козелкова, — позволь… две-е… две батареи! Расстояние… четыреста и шестьсот метров влево, ниже… тридцать метров от станционных домиков. Подводит вас, обормотов, маскировочка! — шарил Козелков биноклем. — Э-э! Двести метров прямо — энпэ, наводчики там, поди. Стереотруба, что ли, блеснула…

Кочергин следом за Козелковым водил биноклем, исследуя панораму Ляпичева, но решительно ничего не замечал. Это его злило: «Ну как они нас не засекли?» Вся пойма у них как на ладони. И «рама» была!.. Таятся, паразиты, приготовились, значит, встречать!

— Блиндаж вижу, — обрадованно воскликнул он, — и еще один!

— Э-э! Этого добра полно, — нарочито безразлично отозвался Козелков. — Черные дырки ничем не замаскируешь, за десять километров видать! Подались-ка, ребятки, малость вверх по реке. Там еще немца поковыряем. Да не торчи, Вулых, испортишь нам все!..

— Подожди, Козел! — возразил тот. — Прежде на километровке отметим, что ты высмотрел, — расстегнул он планшет. — Сам не торчи! Пригнулся-то всего на пол-Ивана, а в тебе — полтора!

Командир разведвзвода промолчал, и они прижали коленями непослушную на свежем ветерке карту. Заметно темнело. Кочергин, дуя на руки и торопясь, с помощью Козелкова наносил огневые точки на проминавшуюся под карандашом плотную бумагу. Неожиданно он вскочил, забыл обо всякой осторожности: со стороны дороги за Ериком явственно послышался быстро нараставший рокот и лязг. Сомнений не оставалось. Черный не дождался возвращения разведчиков и, развернувшись всей колонной, выходил на реку. Козелков и Вулых, тяжело топая сзади, не поспевали за Кочергиным, который, перепрыгивая мерзлые кочки, как спринтер через барьеры, несся к машинам и уже приближался к мелколесью. Вулыху приходилось труднее других. Одной рукой он пытался заправить в планшет карту, другой вырывал ракетницу, застрявшую за бортом комбинезона. Угадав между бегущими, неслышно прошил воздух и уткнулся в заросли алый пунктир пулеметной очереди и тут же впереди рванул снаряд. На головы щедро посыпались ветки и древесное крошево. Кочергин шарахнулся в сторону и выскочил прямо на валившие кривые деревца танки Вулыха, уступом выходившие к лощине. Наперерез и вверх зашипела зеленая ракета командира взвода.

Более чем через сутки почти непрерывного боя силы Черного взломали оборону Ляпичева и продвинулись дальше, к Логовскому. За полночь все стихло. Только где-то у немцев изредка хлопали одиночные выстрелы. Кочергина уже не держали ноги, за все время не удалось перехватить ни кусочка съестного, и он, сглатывая слюну, озирался из медленно едущего броневичка, ища место, где бы приткнуться, чтобы хоть немного передохнуть. Но связной Рязанцева лишил его всякой надежды на этот счет, передав требование капитана немедленно явиться. Комната, в которую вошел Кочергин, с первого взгляда показалась жилой, так в ней все закономерно занимало свои места: и довольно новая разнохарактерная мебель, и домотканая дорожка по диагонали, и украшавшие стены фотографии в деревянных рамах, убранных рушниками, с которых порознь и вместе в одну незримую точку прилежно смотрели молодые и немолодые люди и в гражданской одежде, и в погонах, и в краснозвездных буденовках. Даже стекла, застрахованные бумажными крестами, уцелели. Только горка обвалившейся штукатурки, сдвинутая чьим-то локтем к углу стола, накрытого клеенкой с цветочками, да обнаженные дранки потолка над ней немного портили общее впечатление. Рязанцев и несколько командиров его роты трапезничали. Накипевшая по дороге досада на множество начальников разом исчезла с приглашением капитана подхарчиться.