Алескендер Рамазанов - Война затишья не любит

Пока шли к костерку, где уже парили чайники и пыхтело варево из перлово-рисово-гречневой каши с мясом, Астманов приметил, что десантники выворачивают свои ранцы, выбрасывая все лишнее, и загружают в них снаряженные магазины, гранаты, коробки с пулеметными лентами.

– Ты не обижайся, сам же говорил о причине наших бессмысленных выходов. Было решение: до Аскалана. О дальнейшем развитии событий знают только несколько человек. Ты в их число, разумеется, войти не мог. Без обиды?

– Ну, спасибо, утешил. А Вислица знал?

– Знал. Сейчас сюда прибудут «горбатые» и «восьмерки». Нас должны высадить километрах в десяти от Хош-тепа. Остальные силы пойдут на Кашгузар. А как и что у них – я не знаю. Наша задача – Хош-тепа. Есть данные, что у моджахедов там чуть ли не подпольный райком действует. Следы запутаем, засядем в холмах. Ночью двинем в квадрат.

– Ну, теперь и ежу понятно, – протянул Астманов, прикидывая, что от Кашгузара и Хош-тепа расстояние до заветной высоты 503 примерно равное, километров восемь. Только вот шоссе придется пересекать. – А как выбираться будем?

– Аскалан прикрыт надежно. Сюда и доставят к броне. Вызовем вертушки. А нет, так уйдем с пехотой через Шибакли… А теперь, пожалуйста, сделай приятное лицо. Вот этот стройный «вьюнош», что подвигается к нам, и есть тот самый особист. Не вовремя…

– Марат, под любым предлогом оставь нас на пяток минут одних. Это волчонок… Он кусаться идет, по походке вижу.

Арзаев хмыкнул:

– На хрен мне предлоги? Я понимаю, что ты не проще, чем этот сероглазый. Вот сейчас чаю ему предложу, по законам гор, и пойду к бойцам, что-то завозились, нервничают до срока.

– Старший лейтенант Самко, особый отдел дивизии. Яков, – глядя на уходящего Арзаева, куда-то в пространство сказал «вьюнош».

Врать было бессмысленно, и Астманов в тон собеседнику представился:

– Редактор дивизионной газеты. Алексей.

– Мне о вас говорил Храмцов.

– Что говорил? Целый полковник обо мне? Можно на «ты»?

– Да какие счеты!

– Начальник отдела с тобой, старлеем, обо мне говорил? И что? Про песни похабные, анекдоты и мысли незрелые? А где он сейчас, полковник Храмцов?

Особист поднял к небу глаза:

– Хотелось бы думать, что там.

– Да ты, Яша, шутник!

– Алексей, не теряй времени. То, что успел мне сказать Храмцов, известно пока мне одному. Почему он поделился со мной – это другой вопрос, с глубокими корнями. Я просто хочу понять: что тебя тянет в эти края?

– А именно?

– Сейчас понимаю: тебе нужен Кашгузар или что-то рядом с ним. А я все грешил на Мазари.

– Яша, у тебя в роду евреев не было?

– Были, Леша, половина предков лежит под звездой Давида. А вторая под крестами. И знаю, почему спрашиваешь.

– Ну, ладно, прокатили. Тогда последний вопрос. Ответишь – будем говорить. Нет – разойдемся миром.

– Миром мы не разойдемся, если общий язык не найдем. Но думаю, договоримся. Мои козыри на дне твоего ранца, Леша. Но ведь я молчу и не требую предъявить содержимое. Это твоя игра. Забавляйся. И давай свой вопрос, сейчас вертушки подойдут. Тебе же нужно в Кашгузар…

– Что тебе сказал Храмцов и что тебе запомнилось из предметов на его столе или в руках, когда разговор шел обо мне?

Особист забросил руки за голову и мечтательно протянул:

– Мне бы такой перстенек, как у бывшего шефа, на память о службе, а?

– Сдаюсь. Ваша взяла.

– Пока не наша. Моя.

– А где перстень, ты, часом, не в курсе?

– Этим пусть другие занимаются. Меня туда не подпускают… Вот, вертушки на подходе. Так, значит, Кашгузар?

– Нет, Яша. За Кашгузаром, южнее, высотка. Там нужно кое-что посмотреть. Есть проверенные сведения, все следы туда ведут. И у меня там дело. Помогай. Ну, не мешай, во всяком случае. Мне трофеи и слава не нужны – это ваше.

– Да и я не за орденами. Академия не светит, сам знаешь. Просто интересно – на чем мир стоит. Скажем, в мирной жизни – каждый десятый на нас работает, а остальных мы просто не привлекаем. А здесь, видишь, шарахаются, не та романтика!

– Нашел же иуду в редакции? Чего плачешься?

– Да ты идеалист! Сами пришли и все расписали. От твоих походов в Кундуз до гостей и этого сапера. Как его? Хайр-Мамад? Жаль, опоздал на часок. Познакомил бы.

Раздувая пыль, песок и мелкие камни, на окраине Аскалана садились вертолеты. Арзаев призывно махал от бронетранспортера, пригибаясь, в колонну по одному в пыльную мглу ныряли десантники.

– Пора мой друг, пора… Пушкин!

– Покой нам только снится! Блок!