Алескендер Рамазанов - Война затишья не любит

– Ни фига себе! Кто тут мои команды отменяет? Ну ты даешь, корреспондент!

Астманов обернулся, за спиной, притворно-озадаченно потирая бритую крупную голову, стоял командир разведроты.

– Прошу, уведи людей за броню, мне о тебе Павел, ну, Буйвол бешеный, рассказывал, уведи, дай команду, все сейчас объясню, – зачастил Астманов.

– Ну, если Пашка, – широко улыбнулся Воронцов, – это ведь он с тобой у комитета общался? Внимание! Живо, все за машины. Вниз, кому говорю! Смотреть в оба, докладывать. К бою…

Разведчикам будто пороховой ускоритель вставили. Вмиг все исполнили. Прижались, залегли, выставили стволы под недоуменные взгляды царандоевцев.

Астманов глянул на трибуну, откуда Судояров с торжеством в голосе переводил окончание речи Рыскова:

– От имени командования ограниченного контингента советских войск в Демократической Республике Афганистан желаю вам новых успехов в защите завоеваний Саурской ре…

Окончание фразы перекрыл мощный тугой удар. Крыша банка вздыбилась, ажурный балкончик поднялся в воздух и, описав короткую дугу, разваливаясь в воздухе, спланировал на жидкую цепь царандоевцев. Продольные балки, выброшенные вперед, ударили по бортам боевых машин пехоты. Медленно, словно раздумывая, падала на опешивших людей гигантская чинара, надломленная взрывом. В небе кружились мелкие обломки фанеры, тряпки и бумажные облачка. Астманов и Воронцов, сметенные взрывной волной, покатились кубарем по шершавому горячему асфальту. Тут же, усиливая панику, застучал КПВТ. Очевидно, засидевшийся пулеметчик решил добить ханабадское казначейство окончательно. Воронцов страшно заматерился, крикнул своим:

– Уймите е…ную соляру! Не стрелять! Побьет своих.

Чинара тем временем решила упасть окончательно и с треском накрыла концами ветвей революционную трибуну, и конструкция сложилась, словно карточный домик…

Астманов сидел на том самом месте, куда его отбросила взрывная волна, и пытался среди топота, воплей и прочей суеты различить главное: нет ли одиночных выстрелов? Не идет ли в этом бардаке охота на главных действующих лиц: товарища Андаки и большого вальяжного губернатора провинции Кундуз. Он прибыл незадолго до начала митинга, без охраны, на новеньком «уазике» кофейного цвета. Нет, выстрелов не было. Постепенно шум стих, все занялись своими делами: музыканты вытаскивали из-под обломков трибуны аппаратуру, царандоевцы оцепили банк и лицей, Рысков давал команды на отвод отряда к западной окраине города, поближе к шоссейной дороге. Еще легче стало на душе, когда над площадью, закладывая крутые виражи, завела карусель пара пятнистых «крокодилов» – «МИ-24».

– Только бы по нам не саданули, – озабоченно сказал Воронцов. – Что им пятьсот туда, пятьсот сюда?

Опасения его оказались напрасными: от бомб, ракет и пушечно-пулеметных припасов вертолеты освободились над западной окраиной Ханабада, очевидно, настигнув бандитов, сорвавших важное идеологическое мероприятие. Можно сказать и так – расчистили дорогу отходящему БАПО. А кто не спрятался – сам виноват.

– Давай толком познакомимся, – Воронцов протянул широкую жесткую ладонь. – Володя. Замполит роты, сейчас за командира.

– Астманов, Алексей. Редакция дивизионки.

– А ты даешь, братишка, уел ты моих следопытов по части наблюдательности. Нет, скажи, ты знал, что нас здесь поджидают? Классно долбанули, но что-то преимуществом не воспользовались. Царандой помяло крепко, а у моих несколько царапин, одному ухо рвануло железкой. А могли и мои орлы там стоять. И ведь стояли, если бы не ты. Так знал, что будет шухер?

Астманов сквозь звон в ушах больше по движению губ понимал, что говорит Воронцов, но, пересиливая себя, улыбнулся:

– Догадывался… Да что толку! Надо было к тебе сразу идти. Это халесовцы… А почему не зажали нас, тоже в толк не возьму.

Воронцов махнул рукой:

– Не ломай голову. Все просто: мы в ответ им картину Репина «Приплыли» за минуту изобразили. Дуканов им жалко! Все «духи» заодно…

Астманов принял логику разведчика, но ощущение, что основные события этого дня только разворачиваются, не ослабевало.

– Володя, твои первыми идут. Сними одну БМП из головного. Убеди Рыскова, чтобы за 517-м пошла твоя броня. За Андаки охота идет, он у меня пассажиром.

Сказать, что моджахеды сорвали митинг, означало бы облить грязью мужественных революционеров. Народ не разбежался, царандой вновь сомкнул кольцо. Андаки забрался на звуковещательную станцию и предал анафеме наймитов империализма и международной реакции.