Алескендер Рамазанов - Война затишья не любит

– Сущий Афган.

Трушковский заинтересовался:

– А в чем сходство?

Да во всем! Жара, запах горелого керосина, сухая трава у взлетки, смуглые люди с черными головами, снующие у самолета, помятые хмурые солдаты. Да всего не передашь. Но сущий Афган! И будет здесь многое из того, что было там…

Город, насколько удалось увидеть Душанбе из окна старенького автобуса, был грязен, нищ, а люди будто пригнуты к земле. Так бывает в городах. Сначала буйство жестокости, кровь на улицах, а потом люди не могут смотреть в глаза друг другу. Лучше уж в землю…

Штаб 201-й дивизии располагался в центре Душанбе. Одноэтажные бараки, в прошлом конюшни, заборы, увитые колючими спиралями и куделью «путанки» – отличного «малозаметного препятствия» для ловли бродячих собак.

Бросив рюкзаки в курилке, Астманов и Трушковский проследовали в отдел кадров по душному темному и длинному коридору. Не дойдя до середины этого тоннеля, едва разошлись с сухощавым седым генералом, который что-то выговаривал своему собеседнику, полковнику. От кого из них пахнуло свежей водкой? Наверное, от «полкана». Генерала Астманов узнал. Похоже, и он, коротко глянув на офицеров, вспомнил физиономию Астманова.

– Соколов, – шепнул Трушковский, – Москва, Генштаб. Этот даром не прибывает.

Испытывая особую «любовь» к кадровикам, Астманов пропустил Трушковского в кабинет первым. Тот не задержался и минуты.

– На собеседование к начоперу. Не потеряемся в суматохе?

– Найду, – пообещал Астманов и толкнул обитую дерматином дверь.

Ну, сидит сухопарый, рыжий подполковник. Видно по лицу – не кадровик. Командир, скорее всего. Все происходило по-домашнему. Без официоза.

– Вы кто? На какую должность?

И в ответ на представление Астманов услышал фразу, сразившую его наповал:

– Ну, задницей они там думают, что ли? К нам уже прибыли два редактора. Куда вас прикажете девать?

– Можно на переплавку, – вяло отшутился Астманов. – А лучше давайте сюда этих редакторов. Наверное, коллеги из других газет. Хоть увижу братьев.

– Где я их сейчас найду? – буркнул подполковник. – Определяйтесь в гостиницу КЭЧ. Завтра в девять – сюда.

Трушковского Астманов нашел во дворе штаба в отличном расположении духа:

– Разрешите представиться: старший офицер оперативного отделения дивизии.

– Третий редактор несуществующей газеты, – в тон ему ответил Астманов, продолжая ломать голову, какие округа могли отдать редакторов «дивизионок». Ясно, что ребята не из окружных газет. Только сущий дурак может с окружной пойти на понижение, на дивизионную. Раньше так наказывали особо провинившихся корреспондентов. Не за бездарность. Если партбилет заложил таксисту по пьянке, ну и тому подобное…

Гостиница КЭЧ, такой же барак, как и штаб дивизии, располагалась у большого рынка. «Баракат» – прочитал Астманов на фронтоне внушительной марсианской тарелки из стекла и бетона. Надо же – «Изобилие»! Рынок был пуст, как и прилегающие улицы. Неподалеку, на мосту, Астманов заметил бетонные блоки и кучку людей с автоматами. Люди разжигали костер на обочине.

Ужин в гостинице не предусматривался. Но бутылку водки и полбуханки хлеба у дежурной все же купили. Водка – дрянь, воняла керосином и ацетоном, словно ее, как и в Афгане, везли через границу в топливном баке. А вот наклейка на бутылке замечательная! Три богатыря. Надпись: «Араки Руси». А самое главное: бледные богатыри стояли под зеленым (!) знаменем. Хлеб – липкий, горький, с шелухой. Астманов не рискнул его жевать. Занюхал «ацетоновку» коркой.

В большой комнате жили еще трое офицеров. Они весь вечер перекладывали сумки, надеясь утром улететь в Москву. Лицо одного из них показалось Астманову знакомым. Улучив момент, он вышел вслед за ним, якобы покурить.

– Простите, я мог видеть вас в Кабуле, в восемьдесят шестом-седьмом?

– Да. Я тоже смотрю, личность знакомая. Какими судьбами? Опять радиостанция?

– Круче. Газету будем разворачивать.

Афганский знакомый поведал, что в Таджикистане сидит больше месяца. Их группа занималась спецминированием. О, вот куда дело идет!

– Граница – двор проходной. Моджахеды оборзели, днем шастают.

– Таджики?

– И афганцы тоже. Эти серьезней. Есть участки – совсем голые. Вот «засыпали», что могли.

Знать бы Астманову, что через пять лет на одном из этих «участков» только бдительность телеоператора спасет его от подрыва на грошовой, замаскированной под речную гальку противопехотной мине. А вот обуви, разлохмаченной, обгоревшей, в том числе и детской, он на этих «участках» потом видел предостаточно! Конвенции, мать их. Противопехотная мина – это вещь! Сыпали и будут сыпать! Афганский знакомец, убывая утром, оставил Астманову новый маскировочный костюм-сеточку. Спасибо, очень пригодился уже на следующий день. По такой жаре только в лавсановых брюках ходить – никакой кастрации не надо.