Алескендер Рамазанов - Зачем мы вернулись, братишка?

– Вот потому я тебе скажу: брось ты всю эту салафийю и беги. Ты слишком любишь жизнь, роскошь. Это неплохо. От псов войны – пахнет псиной. Зачем тебе этот аромат? Ведь не служил даже срочную? Так?

– У каждого свои задачи. Ты с моими, может быть, тоже не справился. Помнишь, у тебя с математикой всегда проблемы были. Мое дело – расчет, экономика. Для дела деньги нужны. Немалые и чистые. Не от водки и наркоты.

– Ты живых моджахедов увидел два года назад. А мне их праведность известна с восемьдесят первого. И педерастией не грешили, и наркотой не баловались! А уж за «кальдары» мать родную не щадили. Далеко не святые – как все на войне. Там точно атеистов нет, но и со святыми тоже напряг. Я тебя спрошу: на ком ты миллионы зарабатываешь для дела? Молчишь? На неверных, которые тебя кормили, учили и защищали?

– За отказ – смерть. Поздно уходить. Найдут везде.

– А где она, жизнь? – философски заметил Акбар. – Чем дольше живешь, тем ближе к смерти. Короче, следующие сутки я проведу дома. Обещаю, носа не высуну.

– Ты даже не знаешь, куда направят?

– Догадываюсь. Но это неинтересно. Если нужен – уже хорошо.

По дороге домой Акбар остановил машину у спортивного магазина, где купил кожаные румынские кроссовки, несколько пар хлопчатобумажных носков и две черные футболки с длинными рукавами.

В предрассветных сумерках колонна из шести внедорожников остановилась на военном аэродроме сопредельного государства. Одновременно с обретением суверенитета его призрачные границы были открыты для всех, кто желал досадить России. Общий намаз, торопливый завтрак, и «Ил-76» МД без опознавательных знаков принял в ребристое чрево тридцать четыре курсанта «Джемаля», двух инструкторов и Аллахвердиева. Последним на рампу поднялся пухлощекий, лупоглазый араб. Он явно косил под «команданте Че»: берет, длинные черные вьющиеся волосы, чуть ли не пейсы заправского хасида. Акбар его видел в лагере только один раз, во время публичной казни пленника, зашитого в мешок.

Самолет был под завязку загружен зелеными ящиками со снарядами для Д-30 и БМ-21. Аллахвердиев предпринял вялую попытку проанализировать, кому это бывшее советское добро предназначено, но потом предпочел, по примеру окружающих, расслабиться и уснуть под басовитый гул турбин…

…Волна сухого, раскаленного воздуха ворвалась в грузовой отсек, скрежетнул по бетону взлетной полосы трап, и курсанты, послушные команде, двинулись наружу. Закопченная вышка контрольно-диспетчерского пункта, ажурные бетонные арки вдали, заросли эвкалипта… Белый флаг? Акбар напряг зрение, штрихи на полотнище обрели четкость. Разумеется, что, кроме имени Аллаха, могли поместить на знамя в Кандагаре!

– Узнаешь? Давно не был? – Султан подтолкнул Акбара, застывшего на рампе.

– Да. Последний раз в восемьдесят шестом… Вы что, нашли общий язык с Раббани?

– Здесь – свой Раббани. Слава Аллаху, чистокровный пуштун. Ты отстал от жизни. В Кандагаре теперь другие хозяева. Вот, кстати, и они.

К самолету на приличной скорости подкатывал бронетранспортер, облепленный бородачами в черных тюрбанах и развевающихся белых рубахах. Над головами они победно держали новенькие автоматы Калашникова.

– Талибы? – все еще сомневаясь, спросил Аллахвердиев, – Школьные годы закончились?

– А ты думал увидеть нежных юношей с книжками и четками. Будь осторожен: среди них немало бывших офицеров Наджиба. Впрочем, твоя задача смотреть. Мне бы такую роль, а? Не бойся, здесь никто не вспомнит твое прошлое. Главное, что ты не еврей и не американец! Да и тебе не советую узнавать старых знакомых. И еще, их корреспонденты, как и ваши, военные, носят оружие. Не отказывайся. Не тот случай…

…Разрывая руками колючий песок, Акбар надеялся спасти легкие от адской удушающей смеси горящей резины, дизтоплива и уксусной кислоты. Отползти от горящего грузовика не было ни сил, ни возможности. Те, кто попытался это сделать, лежали шагах в десяти, прошитые пулеметными очередями.

Ядовитый дым был гибелью и спасением одновременно. Выждав, когда очередной черный клуб накроет его, Акбар вытянул плоскую фляжку с остатками чая и вылил у носа и рта. Теперь главное – лежать тихо. К машинам эти чертовы хазарейцы не пойдут, от жара начали потрескивать патроны, а там, глядишь, рванет и посерьезней. Рвануло! И не единожды. Да так, что распластанные тела живых и мертвых оторвались от песка, нелепо размахивая руками. Стена огня выросла справа и слева, от головной части колонны.