Сергей Скрипаль - Афган

Внезапно небо рассекли огненные струи крупнокалиберных пулеметных трассеров. Со стороны складов опять затрещали длинные нервные очереди. Танкисты кинулись на броню. Остальные спрыгнули в глубокий окопчик, вырытый на досуге Олегом. Спрыгнули в него и примолкли, настороженно ожидая развития событий. Вовка покачивался, держась одной рукой за край окопа, а другой укладывал автомат перед собой. Издалека донесся мощный вой двигателей «Урала». Столбы света освещали то небо, то стены афганских крепостей, окружавших аэродром. Вдруг фары вынырнули из-за поворота и ударили светом по глазам солдат, спрятавшихся в окопе. Уснувший Долгов испуганно дернул курок автомата, и пули застучали по мгновенно завизжавшему тормозами «Уралу». Олег прыгнул к Вовке:

– Ты, что, охренел?!

Но Долгов пьяно захохотал, саданул Олега автоматом в живот и опять пальнул в сторону машин. Из «Урала» вылетали солдаты и залегали в цепь, мгновенно ощетинившуюся огоньками выстрелов. Олег поднялся с земли, держась за ушибленный живот. Вовка заставил вылезти всех из окопа и приказал идти стеной на солдат из машины. Олег подобрал свой автомат, никак не решаясь выстрелить в Вовку, заговорил с ним. Но тот, мгновенно озлобясь и выходя из пьяного забытья, заорал на Олега, повел стволом автомата на него. Олег вскинул свое оружие и, закрыв глаза, длинной очередью вспорол Долгова, ощутив на своих щеках тошнотворно теплую кровь.

Афганистан засыпал.

Разгулялся, расшумелся ветер-«афганец», превратившийся из легкого дуновения в рассвирепевший натиск бури. Вначале налетал порывами, потом однообразно, тоскливо завыл, затем пошел резиновой мощной стеной. Летели бумажки, невесть откуда взявшиеся, спички и щепки, но самым неприятным и страшным летящим предметом был песок. Он хлестал с силой по всему, что попадалось на его пути: по броне танков, дюрали летающей техники, парусине палаток. Неосторожно высунувшиеся на открытое пространство люди отскакивали в укрытие, вскрикивая от боли. Песок стегал по коже, моментально рассекая ее в кровь, забивался в самую ничтожную щелку, насквозь пробивал хэбэшную ткань. Если бы не забота технарей, полетели бы самолеты и вертолеты, но не легко и красиво, ведомые людьми, а безобразно и неестественно, ломаясь на бетоне взлетной полосы, подпрыгивая и круша свои стремительные хищные тела. Но механики знают свое дело, и техника крепко притянута растяжками к земле и зачехлена брезентом. Тросы растяжек тоскливо гудели, рассекая струи ветра. Лопасти «вертушек» чуть подрагивали, словно ожидали внезапного звука двигателей.

Привычная картина осенних ветров.

Ветер начинал свою работу около двух часов дня и неутомимо усиливался, усиливался и усиливался, сводя с ума людей своим упорством. В четыре часа утра внезапно наступала тишина, и обезлюдевший гарнизон оживал. Люди выбирались из палаток, измученные ветром и духотой, выходили на улицу в одних трусах, жадно втягивали в обожженные песком легкие свежий ночной воздух. Вытряхивали мельчайший песок из одежды, постелей, посуды. Техники шли к машинам, продували, прочищали, готовили самолеты и вертолеты к очередному боевому дню. Отдельные звенья «восьмерок» уже перемешивали воздух широкими лопастями винтов, унося в своих утробах людей на войсковые операции, продукты на дальние точки. Да мало ли что может перевезти на себе этот незаменимый трудяга – вертолет «Ми-8»!

Оставшиеся на земле спешат в душевые кабинки, построенные из нурсовских ящиков, сверху которых приспособлен топливный бак от «мигаря». Люди стоят под холодными струями воды и пьянеют от наслаждения. Грязь и пот смыты с тел, и теперь дышится легко и не хочется верить, что днем все начнется сначала.

Костя вернулся во взводную палатку первым. Сидел на кровати и чистил автомат. Шомпол вначале с трудом ходил по каналу ствола, но обильная смазка и ершик сделали свое дело: он залетал легко и свободно. Ветошью Костя снял излишки зеленоватого масла, собрал автомат, защелкнул предохранитель и вставил полный магазин. До подъема оставалось еще больше часа, и Костя вытянулся на старом синем армейском одеяле. Кто-то из солдат приподнял с двух сторон полог палатки, и свежесть легким сквознячком хлынула внутрь, вытесняя затхлый воздух. Солдаты ложились и засыпали.

День тянулся противно медленно. Комбату пришло в голову провести строевые занятия. Рота уныло стучала каблуками ботинок по жалкому подобию великолепных армейских плацев. Их плац – это прочная корка пыли, залитая водой, как каток, несколько раз. Этим самым достигалась прочность необыкновенная. Костя летал весной на дальние приграничные точки и был поражен, когда увидел, что даже тяжелые транспортные самолеты садятся на импровизированные взлетные полосы, сделанные таким же способом.