Василий Крысов - «Батарея, огонь!»

Многих в полку удивлял и восхищал этот поистине железный человек. Родом он был из города Верхняя Салда Свердловской области. Выше среднего роста, крепкого телосложения, отличной физической закалки. Человек большой силы воли, мужества и беспредельной преданности Родине. Иван Павлович постоянно учил своих подчиненных нелегкому мастерству войсковой разведки. Днем они изучали различные приемы захвата «языка», особые приемы борьбы с вражескими разведчиками, а также их язык — по русско-немецкому военному разговорнику. В расположении взвода разведки часто слышались стук и грохот, это отрабатывались приемы захватов, и уже ночью эти приемы применялись на практике. Мы все удивлялись: когда и спит ли начальник разведки?! Кроме данных, полученных из штабов бригады, дивизии, корпуса, Солдатов всегда имел что-то свое, уточненное, ценное.

Вечерело, казалось бы, можно и передохнуть, но меня да и других офицеров батареи подмывало желание сползать посмотреть на ближайшего подбитого, но не сгоревшего «тигра», хотя противник держал его под постоянным минометным огнем. Стали мы у комбата отпрашиваться. Шевченко, подумав, разрешил:

— Отпускаю двоих, Ишкина и Крысова. Танк мощный, надо оценить его сильные и слабые стороны. Но предупреждаю: ни в коем случае не вещать всем и каждому о преимуществах над нашими танками, а то можно и в штрафбат загреметь. И будьте предельно осторожны. Зайдите к командиру стрелковой роты, пусть выделит в проводники и для охраны двух автоматчиков.

К танку пробирались по частично уцелевшему ходу сообщения. На «тигра» выползали из-за башни и, чтобы не маячить вверху, спустились вниз головой в узкий круглый люк командирской башни. Больше всего поразили нас оптика и боеприпасы. Через оптический прицел с голубым оттенком ошеломляюще четко просматривалась вся местность — в том числе и наши позиции! На шкале прицеливания у них был дальномер, тогда как нам приходилось пользоваться формулой «тысячных» или просто глазомером; в обороне, конечно, можно определять расстояние по формуле и то не всегда, а в наступлении на это нет времени и оставалось нам полагаться «на глазок». Поразили нас и снаряды — тип и количество! Унитарные патроны и, надо сказать, очень большой длины, наверное, не меньше метра. В боеукладке для снарядов насчитали 92 гнезда, это большой боекомплект для такой мощной 88-мм пушки. Пока я осматривал вооружение и радиостанцию, Ишкин бегло изучал рычаги управления, приборы, тяги, педали.

Вернулись мы как раз к сбору офицеров. Комполка Самыко подводил итоги:

— За день боев подразделениями полка уничтожено пять танков и шесть подбито. Живой силы убито и ранено свыше ста человек. Наши потери: семь погибших и двадцать раненых. Сгорели две самоходки, еще пять подбито. Самый главный итог: свой участок обороны мы удержали! Более того, выбили противника из Понырей, за что командующий фронтом генерал армии Константин Константинович Рокоссовский объявляет полку благодарность. Поздравляю весь личный состав! Большая честь получить одобрение от такого полководца!

Заканчивался напряженный боевой день, теплый ветерок шевелил вершины деревьев, волнами клонил высокую рожь, кое-где уцелевшую от боев и пожаров, багряно-красный закат словно напоминал, но и завершал, уводил в прошлое адское, кровавое дело уходящего дня.

Тяжелые оборонительные бои на Курском выступе мы вели еще долгие дни и ночи, продолжая отбивать по нескольку массированных атак ежедневно.

12 июля, по приказу командующего фронтом, мы покинули позиции у Понырей, обагренные кровью наших однополчан. В тот день полк перешел в подчинение 9-го отдельного танкового корпуса генерал-лейтенанта Богданова и был придан 95-й танковой бригаде.

Начинался второй, наступательный, этап Курской битвы, обозначенный как план «Кутузов».

12 июля — 23 августа 1943

Двое суток наш 1454-й самоходный полк, ведя скоротечные бои, продвигался на северо-запад в первом эшелоне танкового корпуса. Для выполнения главной задачи — овладения поселком и железнодорожной станцией Глазуновка сосредоточились в лесу возле населенного пункта Куначь на западном берегу реки Неручь.

Примерно в полдень над самым лесом прошли в сторону немцев штурмовики Ил-2 и бомбовыми ударами проутюжили немецкую оборону. Затем в течение четверти часа массированным сосредоточенным огнем била по врагу артиллерия. С ее последними залпами устремились в атаку наши танки, самоходки и пехота. Преодолевая сильный заградительный огонь артиллерии, мы подошли к железной дороге Курск — Орел и здесь попали под сильный обстрел танков и самоходных орудий. Загорелись два наших танка. Атака затормозилась. Источник огня просматривался из рощи, примыкавшей к железнодорожной станции, и большинство наших танков и самоходок, наступавших на левом фланге, сосредоточили огонь на этой роще. Открытая местность ставила наши войска в очень невыгодное положение, и в пору было отступить, чтобы спасти боевые машины. Неожиданно с фланга на больших скоростях, рыская по полю, рванулись две наши самоходки: они мчались к южной опушке рощи, откуда стреляли вражеские танки. Продолжая вести огонь и медленно продвигаясь вперед, мы внимательно наблюдали за летящими в сторону врага самоходками. Корпуса боевых машин были буквально опоясаны черными шапками разрывов, освещавшихся пламенем при рикошетных ударах о броню, — а они шли как заколдованные сквозь целый рой смертоносных снарядов! Но радость наша вскоре омрачилась, одна из самоходок вспыхнула возле самой рощи, из горящей машины, сколько мог рассмотреть, выскочил только один человек.