Василий Крысов - «Батарея, огонь!»

Едва успели вернуться к машинам, как появились вражеские бомбардировщики, сбрасывая 500– и 1000-килограммовые бомбы; эти авиационные бомбы мы определяли по силе взрыва, от их мощных ударов и сокрушающих разрывов содрогалась земля, рушились оборонительные сооружения, самоходки покачивало будто на волнах. А тут еще начался артобстрел! Экипажи сидели на своих местах, люки задраили, но иногда разрывы были настолько близко, что в приборах наблюдения на несколько мгновений задерживалось пламя — казалось, самоходка горит! И следом нас оглушала жуткая дробь рушащихся на броню камней и грунта из выброшенных взрывами высоко в небо султанов земли! Оседая, они накрывали машину толстым непроницаемым слоем, в башне становилось темно, как ночью, но мы, боясь прозевать начало атаки противника, часто открывали верхний люк, чтобы получше осмотреться и протереть приборы. В очередной раз выглянув наружу, увидел страшную картину: окутанные шапками черного дыма горели три близлежащих села, а впереди сквозь дымы и разрывы виднелись окопы нашей пехоты, там, пренебрегая смертельной опасностью, люди разгребали землю, вытаскивали придавленных из-под завалов земли, бревен, обвалившихся блиндажей и крепей траншей.

— Товарищ лейтенант, влезайте в машину, — тащил меня за ремень Емельян Иванович, опасаясь за мою жизнь.

Через приоткрытый люк мы услышали артиллерийскую канонаду, разразившуюся у нас в тылу, — сотни наших орудий и минометов открыли ответный огонь по врагу! Потом послышался гул низколетящих самолетов, и мы с радостью увидели девятки наших штурмовиков Ил-2, волнами шедших в сторону немцев!

Спустя полчаса все стихло. Только высоко-высоко в небе слышалось четкое отстукивание автоматических скорострельных авиационных пушек и пулеметов — там, в небе, продолжали ожесточенный воздушный бой наши летчики.

Минутное затишье сменила канонада интенсивного обстрела со стороны противника! С характерным воем неслись снаряды шести — и десятиствольных минометов — это артиллерия противника прикрывала выдвижение своих войск. Наступление началось! Через командирскую панораму я осматривал фронт обороны бригады — и повсюду видел вражескую боевую технику! В первом эшелоне, выползая из кустарников, обрамляющих истоки Оки и Неручи, медленно двигались танки, за ними — штурмовые орудия и мотопехота на бронетранспортерах. Продвигались они клином, как в старину крестоносцы, и во главе, по всем признакам, шли «Фердинанды», защищенные 200-мм броней, подумал: сегодня потрудней нам придется, тяжело будет отбить такую мощную атаку. В самоходке царила напряженная тишина, видно, не к месту были слова. Валера Королев замер у прицела, периодически протирая запотевавшие линзы окуляра, остальные тоже прильнули к приборам, молча наблюдая за грозно надвигающимся противником. Все, наверное, думали об одном: устоим или не устоим? — ведь сегодня танков и штурмовых орудий наступает в несколько раз больше, чем у Змиевки. И все-таки, я чувствовал, на этот раз люди волновались меньше, чем перед первым боем.

— Немец, пока не получил по зубам, лезет нахрапом, — заговорил я, стараясь подбодрить свой экипаж. — Подпустим головной танк метров на пятьсот, подожжем, а там и за другие возьмемся. — А сам мучительно думал: а если «фердинанд» напрямую попрет? Это мощнейшее тяжелое штурмовое орудие, он ведь и протаранить может боевые порядки.

Перед вражескими танками первой линии по всему фронту наступления появились дымчато-черные шапки разрывов и огненные вспышки, если снаряд ударял в танк, — это наша артиллерия поставила заградительный огонь. Часть снарядов, угодив в броню, рикошетом уходила в глубь боевого порядка наступающих, оставляя за собой огненный конус. Но ни один танк пока не загорелся! Стальная армада продолжала движение, приближаясь к нашей обороне. По радио я предупредил Леванова, командира моей второй самоходки, чтобы до нашего выстрела огонь не открывал, но сейчас, перед самым боем, решил побывать в его экипаже. Пригибаясь, под свист пуль, вой мин подбежал к машине младшего лейтенанта, постучал по крышке люка и влез в башню. Встретили меня с удивлением, и в настроении людей не ощущалось особого мужества, что меня раздосадовало:

— Чего приуныли?! Ваша гаубица за пятьсот метров пробьет и «тигра», и «пантеру»! Да и укрыты вы надежно, окопались как следует! Будем насмерть стоять! Главное — выдержка, никаких поспешных действий! Бить только наверняка! Это и просьба, и приказ!