Василий Крысов - «Батарея, огонь!»

Пока вытягивалась, готовясь к маршу, колонна, я на две минуты заскочил к начразведки капитану Марченко. Он мне сказал, что Седльце находится недалеко от Варшавы, поэтому немцы на этом направлении будут драться ожесточенно:

— Выгляндувка — крупный населенный пункт, немцы укрепились там добротно, так что тяжело вам придется. Постарайтесь подойти к селу незамеченными — это ваш шанс. Только внезапностью и решительностью натиска сможете покончить с делом. А главное, имейте в виду: на этом направлении действуют власовцы из русских и украинских подразделений, сам знаешь, что это означает, малой кровью с ними не обойдется.

Наш передовой отряд отошел от панского поместья ровно в два часа ночи. Головным дозором ушла вперед самоходка Ревуцкого с десантом. Моя машина двигалась следом во главе колонны, за ней — остальные самоходки и «студебекер» с солдатами, не уместившимися на самоходках. Замыкала колонну ремлетучка с бригадой ремонтников во главе с механиком-регулировщиком Шпотой. Хотелось мне, чтобы ехал с нами и старший техник Журбенко, пригодился бы он и на марше — для технической стабильности батареи, и в бою — для быстрейшего восстановления поврежденных машин. Но Журбенко, как всегда, перед самым выходом куда-то исчез.

Колонна шла на малых скоростях, почти бесшумно, фары всех машин были выключены, горели красным светом только задние габаритные фонари, предотвращая наезды. В этой спокойной обстановке я собрался с мыслями подумать о власовцах. Бой нас ожидал смертельный, так как выбора у них нет: либо победить, либо расстрел, попади они в плен. Не зря немцы последнее время в прорывах и крупных наступлениях используют власовские части в заградотрядах, не доверяя собственным деморализованным войскам. До сих пор с власовцами мы не встречались, хотя наслышаны о них были достаточно, и отношение к ним было плохое. Еще бы! Они против нас воевали! Но судьба их была незавидная. Их, если в плен брали, то большинство расстреливали, хотя никаких приказов на этот счет не было. Я, правда, эти расстрелы пленных — любых пленных, осуждал. Некоторые у нас расстреливали, чтобы свой героизм показать. Надо было его в бою показывать! А с пленными контрразведчики разберутся, кто он такой, как во власовцы попал. Были фильтрационные лагеря, там делали проверку.

У нас ведь все, кто в плен попал, считались предателями: раз был в плену — значит, изменник. Из гитлеровского плена — в сталинский ГУЛАГ! Из концлагеря — в концлагерь!

А пленных много было категорий. Которые попали в плен без сознания, тяжелораненые — их упрекать ни в чем нельзя. Даже не раненый, даже в сознании, но если в плен попал целый полк, целая дивизия, целый корпус, бывало, и целая армия — как их осуждать? Их окружили, они боеприпасы израсходовали и драться ничем не могут. Сталин лично 11-й армии на Юго-Западном фронте не разрешал прорывать кольцо окружения. Приказал — и все! И когда они остались без боеприпасов, их немцы взяли. Понеделина потом, по возвращении, расстрелял, а Музыченко не тронул. Другое дело, те, кто сам перешел, в плен сдался, в обстановке, когда нужно было воевать, таких я осуждаю.

Расстояние от КП полка до Выгляндувки, с учетом всех обходов и поисков брода, сложилось в сорок километров, мы прошли их за два с половиной часа. Населенные пункты, занятые противником, обходили, не вступая в бой.

Перед самым рассветом сосредоточились в кустарнике километром южнее села, сразу приняв боевой порядок для наступления. В Выгляндувке стояла тишина, нарушаемая лишь редким лаем собак да звуками граммофона, видно, немецкие офицеры засиделись до рассвета, крутят все одну и ту же лирическую песенку «Im eine Sommer Nacht» («В одну летнюю ночь»). И хорошо, что крутят, — значит, подход наш прошел незамеченным. До атаки, если начинать ее на рассвете, оставалось минут сорок. В башне самоходки при закрытых люках, подсвечивая фонариком, еще раз посмотрели с майором карту района предстоящих действий, оценили обстановку и решили, что атаку следует начать еще затемно.

Нагрянули мы на немцев, как снег на голову! Многих вражеских солдат наши стрелки и автоматчики перебили еще спящими! Повсюду в окопах и траншеях рвались наши гранаты, раздавались короткие автоматные очереди! Немцы, спросонья, пытались отстреливаться, но беспорядочно. И тут начали рваться наши снаряды и загудели танковые моторы! В животном страхе метались немцы по селу! И все же, даже в паническом отступлении, не отказались от своего вандализма — поджигали дома и хозпостройки! Наши бойцы пытались уничтожать поджигателей, но — лето, сушь, огонь распространялся слишком быстро! Поселок пылал! В отсветах пожара мы увидели в центре села пять вражеских танков, стоящих в колонне, возле них суетились танкисты. Это были средние танки T-IV.