Йоханнес Штейнхоф - Мессершмитты над Сицилией.

Все равно я задавал себе вопрос, могу ли назвать любого из них «проявившим трусость перед лицом противника». Потом понял, что уже в течение некоторого времени смотрю на Бахманна, который тихо сидел напротив меня. Но он избегал моего взгляда, словно имел нечистую совесть. Возможно, он думал о гибели Бесенка.

— Вы позаботитесь о вещах Бернхарда? — спросил я его. — Мы сможем отправить их на транспортном самолете, если он здесь приземлится.

Он молча кивнул. Подобная процедура была в порядке вещей и больше не нуждалась в особом распоряжении. Это было то, что он делал уже достаточно часто…

Я спрашивал себя, почему наши молодые пилоты переживали так мало вылетов. Мы, «старики», начинали почти так же, как они, но, возможно, могли постепенно адаптироваться к текущей обстановке и по этой причине были теперь невосприимчивы к таким ударам. Когда на замену прибывали молодые летчики, сначала они были все еще очень уверены в себе, щеголеваты и многоречивы. Но первые же несколько вылетов пугали их до смерти, и они вели себя значительно тише. Обычно они замыкали боевой порядок или летели на внешних флангах, где находились в наибольшей опасности. Лишь после очень большого числа вылетов летчику-истребителю давали под командование пару или даже звено. Так что они продолжали еще долго летать в назначенных позициях, потому что на глазах у них были шоры, мешавшие понимать ситуацию в целом, когда был установлен контакт с противником, а также потому, что они еще не развили инстинктивное чувство боя в трехмерном пространстве. Именно в течение этого периода большинство из них встретили смерть, когда во время атаки любой пилот истребительного эскорта с достаточным боевым опытом по тому, как они обходились с самолетом, понимал, что они новички. Всякий раз, когда они выпрыгивали на парашютах или совершали вынужденную посадку, их следовало обязательно сразу же послать в новый вылет, поскольку, если бы им давали слишком много времени на размышление, они не смогли бы справиться с шоком.

— Сколько вылетов совершил Бернхард?

— Приблизительно десять, — ответил Бахманн.

В течение последней недели перед высадкой союзников бомбежки приняли массированный характер. Каждый аэродром, взлетно-посадочная площадка и запасная полоса были настолько сильно повреждены, что только привлечением всех доступных резервов, — включая армейские подразделения, — стало возможным на временной основе восстановить несколько аэродромов до их эксплутационного состояния. Немецкие и итальянские зенитные батареи сбили большое число самолетов, но они были неспособны остановить массированные удары с воздуха. Кроме того, в последние перед вторжением дни военно-воздушные силы союзников предприняли мощные атаки против береговых оборонительных сооружений на юге и юго-востоке острова. Эти крупномасштабные атаки указывали возможное место высадки десанта.

К концу дня «Д» минус один (9 июля) [86] День «Д» (day D) — принятое в вооруженных силах США обозначение дня начала операции. Соответственно день «Д» минус один означало день накануне операции, день «Д» плюс один — следующий день после начала операции и т. д. союзные военно-воздушные силы расчистили путь для высадки десанта на Сицилию. Вражеская авиация была выбита с острова или была в значительной степени скована разбитыми аэродромами, пути подвоза снаряжения и подкрепления были так разбомблены, что обычный поток материалов и персонала был серьезно замедлен. Завоевав превосходство в воздухе, NATAF и 9-я воздушная армия были готовы принять дополнительные обязанности, которые возложит на них начавшееся вторжение.

В 04.30 10 июля первые вражеские самолеты появились над союзными кораблями, сконцентрированными перед атакуемыми пляжами… Воздушные налеты лишь немного препятствовали высадке.

К ночи дня «Д», 10 июля, 7-я армия твердо закрепилась на Сицилии.

Взлетно-посадочная полоса должна была быть уже за следующей цепочкой холмов. Я бросил «сто девятый» в левый вираж и на малой высоте понесся над опаляемой солнцем поверхностью луга по направлению к зданию фермы, стоявшему около высохшего русла реки. Рядом с ним было желтое сигнальное полотнище, растянутое на земле и обращенное к долине. Оно указывало точку, где надо было приземляться.