Алексей Гребиняк - Вьетнамский иммельман

— Генератор, наверное, имеют… — предположил Базилио. — А воды на такого бегемота, как ты, и не напасешься…

— Сам ты бегемот… — обиделся Ашот.

— Ша! Кончай спорить! — сказал Володя. — Чур, эта койка у окна моя! — он с наслаждением растянулся на матрасе.

— Тогда вон та — моя! — весело крикнул Базилио, швыряя свой вещмешок на второй матрас.

— Это что, у меня выбор — или это, или на улице спать? — возмутился Ашот. — Вам еще повезло, что мне понравилось эта койка!

Перебрасываясь шуточками, друзья стали разбирать вещмешки. Вдруг Вася замер и прислушался:

— Что это?!

— Что услышал? — спросил Ашот.

— Шум какой-то…

Действительно, сквозь влажный свежеющий воздух продирался нарастающий звук. Он приближался и усиливался, приобретая знакомое всем троим звучание.

— «Балалайка», ребята! — заорал Ашот и пулей вылетел из хижины. Следом выбежали остальные.

Шум превратился в оглушительный рев. Сквозь листву деревьев и растянутые над головой маскировочные сети лейтенанты увидели знакомые очертания остроносого самолета с треугольными крыльями, и в самом деле похожего, если смотреть снизу, на балалайку. Оглашая окрестности торжествующим ревом, МиГ пронесся над лагерем и улетел прочь.

— Шасси выпущено было, — заметил Володя. — Похоже, садится. Давайте сгоняем на поле, посмотрим, кто летал?

— А на чем? — спросил Базилио.

— «Козла» одолжим! — Володя уже забирался за руль майорского вездехода. — Быстрей давайте, что стоите?!

— А, была, не была! — махнул рукой Ашот и запрыгнул на заднее сиденье. — Поехали!

Пожав плечами, присоединился к ним и Вася.

Ключи майор по привычке оставил в замке зажигания, так что позаимствовать машину было несложно. Часовые у «ворот» препятствий чинить не стали, — и лейтенанты выехали из лагеря.

— Таки майор будет не рад… — заключил Вася, пока джип скакал по ухабам. Володя вцепился в руль, стараясь удержать машину на той накатанной тропе, которую майор Ван по пути в лагерь, забывшись, назвал дорогой. Остальным приходилось крепко держаться за что попало, чтобы не вылететь из вездехода на очередной кочке.

— На первый раз простит, — философски заключил Ашот, лязгая зубами на ухабе.

На спуск в долину ушло минуты две. Выехав из леса, друзья увидели, как тот самый давешний МиГ-21 заходит на посадку. Колеса его коснулись полосы, из-под них взметнулись черные облачка сгоревшей резины, потом за хвостом самолета вздулся тормозной парашют, — и истребитель, замедляясь, пробежал по полосе, а затем, сбросив скорость до минимума, свернул на рулежку, где его ожидал тягач.

— Давай туда! — крикнул Ашот, но Володя уже и сам сообразил, что к чему.

Когда они подъехали к самолету, подоспевшие техники прицепляли его к тягачу. Пилот, уже выбравшийся из кабины, о чем-то говорил с человеком в технарском комбинезоне, а тот кивал в знак согласия.

— Кажись, наши… — сказал Вася. Техник и пилот обернулись, услышав их слова.

— А, пополнение? — улыбнулся летчик. Лицо у него было скуластое, загорелое, глаза узкие, но глядели на окружающих дружелюбно. Бороды и усов летчик не носил, стригся коротко, и ежик черных волос едва прикрывал голову.

— Так точно. Прилетели пятнадцать минут назад, — доложил Ашот. — Мы видели ваш проход и посадку, решили посмотреть, кто летал…

Тягач рыкнул, и, выплюнув сизоватое облачко дыма, медленно тронулся с места.

— Отлично. Я — капитан Хваленский, можете называть Михаилом Антоновичем, — летчик пожал руку Ашоту, а потом и Васе с Володей. Друзья представились, поздоровались и с техниками, которые, впрочем, сразу ушли вперед, за тягачом.

— Значит, будете помогать мне учить этих гавриков? — усмехнулся капитан. — Налет на «Балалайках» какой?

— Четыреста тридцать часов у каждого, — сказал Володя. — И еще курсантами по сто пятьдесят часов налетали на других машинах.

— Хорошо, — кивнул капитан. — Класс у всех, я так понимаю, второй?

Вчерашний выпускник летного училища мог вести воздушный бой днем в простых метеоусловиях, то есть при видимости не менее четырех-пяти километров, — этого было достаточно для звания «пилот третьего класса». Второй класс предполагал, что летчик способен действовать днем в сложных метеоусловиях при видимости два-три километра и ночью в простых. Ну, а самый высокий, первый, означал, что его обладатель сможет воевать и днем и ночью при любых метеоусловиях.