Овидий Горчаков - Прыжок через фронт

Особенно интересовал меня самолет «У-2», которому мы вверяли свою судьбу и судьбу всей операции.

— Этот двухместный летательный аппарат, — с насмешкой в голосе объяснял мне капитан Ерофеевский, стоя под дождем у своего неказистого, выкрашенного в защитный цвет биплана с множеством залатанных пробоин, — сконструировал дедушка Поликарпов, Говорят, с этого года сей самолет будут именовать не «У-2», как прежде, то есть «Учебный-2», а «По-2» по имени конструктора. «Старичок» родился в 1927 году, испытывал его тогда великий летчик нашего времени Громов. Сделан из того же в принципе материала, что и метла Бабы-Яги. Склеен столярным клеем из фанеры, сосновых реек, полотна и проволоки, а весит около тонны. Значит, эта «уточка» вшестеро легче слона и вчетверо — гиппопотама. Максимальная скорость просто фантастическая, почти сверхзвуковая — почти сто пятьдесят километров в час!

Африкант Платонович пнул носком сапога колесо «уточки».

— Используется эта воздушная колымага, — продолжал он, — как учебный самолет, — все мы на нем учились летать. Как наблюдатель, разведчик, связник, транспортер, корректировщик, санитар, аэрофотограф. Мне он заменяет легкий ночной бомбардировщик — поднимает до трехсот килограммов бомб. Вооружение — один мой пистолет ТТ. Машина вроде музейная, а по правде сказать — незаменимая. Король легкомоторной авиации! Кстати, машины нашей разведывательной эскадрильи все снабжены шумопламегасителями, что очень важно для нас…

— Слышал я, как тарахтят ваши бесшумные «кукурузники»!

— Тебе приходилось летать на других самолетах? — спросил Африкант Платонович.

— Я прыгал в тыл врага с «Дугласа», — ответил я.

— Отличная машина. Двухмоторный транспортный — самолет «Ди-си-сорок семь», «Дуглас корпорейшн». Мощные моторы Прэтта и Уитни. Поднимает десять тонн. Первый пилот, второй пилот, штурман…

— И вышибала, — добавил я.

— Именуемый официально инструктором парашютно-десантной службы. Да, брат, мировой самолет! Но ведь его на той полянке не посадишь. Ни один другой самолет не годится для вашего задания — сесть и взлететь ночью на пятачке во вражеском тылу!

И все-таки я разглядывал «уточку» с некоторым сомнением. Она смахивала на музейный экспонат времен первой мировой войны, на какой-нибудь «ньюпор», «альбатрос» или «фоккер», Рисунками таких бипланов я исчерчивал в детстве, к великому неудовольствию учителей, свои школьные тетрадки.

В отеле «Веселая жизнь», в офицерской столовой, расположенной в большой палатке рядом с аэродромом, много услышал я разных рассказов о боевых делах Африканта Платоновича и его товарищей по полку. Летчики часто вспоминали погибших на войне друзей, и мое разгоряченное их рассказами воображение рисовало мне всяческие ужасы. Воздушные катастрофы стали сниться мне чуть не каждую ночь.

Хотя весной 1944 года советская авиация намного превосходила гитлеровские «Люфтваффе», в полосе Белорусских фронтов немцы не раз добивались временного превосходства на отдельных направлениях, пользуясь тем, что наши ВВС еще не успели перебазироваться на освобожденные земли, где гитлеровцы, отступая, разрушили все аэродромы. Именно так и обстояло дело в районе Полесья.

Когда я в первый раз добровольно вызвался лететь в тыл врага, я был еще, признаться, мальчишкой и, как все мальчишки, втайне, подсознательно верил в свою неуязвимость, в свою звезду. Теперь же, после трех заданий в тылу противника, после двух ранений, одно из которых было тяжелым, я сознательно шел на смертельный риск, прекрасно понимая, что такое страх смерти и на что я иду.

Из радиограмм Каплуна, сообщавших о жарких боях с «викингами» 3 и 4 мая, было ясно, что нам предстоит лететь в пекло.

Как только выдохся гнев Ильи-пророка, мы решили лететь. Превозмогая недуг, решил лететь и подполковник Леонтьев. Это было в пятницу, 5 мая. Поздним вечером провожали нас на аэродроме. Майор Савельев обнял нас, поцеловал. Пилоты включили зажигание, моторы работали на малых оборотах. Заканчивали последние приготовления к полету летчики знаменитой 5-й гвардейской особого назначения эскадрильи ночных дальних разведчиков из полка ночных бомбардировщиков. Наши пилоты — отборные мастера своего дела, заслуженные офицеры с довоенным опытом.

— Надень подшлемник! — сказал мне майор хрипловато. — Фуражку снесет.

Командир эскадрильи капитан Владимир Александрович Пуцаев помог Тамаре отрегулировать длину привязных ремней.