Райан Корнелиус - Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев

Именно эта история впервые заставила Гитлера заподозрить Гиммлера в предательстве. Новости он услышал рано вечером во время совещания с Вейдлингом, Кребсом, Бургдорфом, Геббельсом и заместителем Геббельса Вернером Науманом. По словам Вейдлинга, «Наумана вызвали к телефону, а через пару минут он вернулся и рассказал, что, согласно информации «Радио Стокгольма», рейхсфюрер СС Гиммлер начал переговоры с англо-американским Верховным главнокомандованием. Побледнев, Гитлер вскочил на ноги и уставился на доктора Геббельса, затем тихо забормотал что-то, но никто его не понял. Он выглядел совершенно ошеломленным».

«Я видела Гитлера позже, — вспоминала Гертруд Юнге. — Он был бледным, глаза запали, и он выглядел так, словно все потерял». Так оно и было. «Нам точно придется пролить много слез сегодня вечером», — сказала ей Ева Браун.

Офицера связи Гиммлера в бункере, группенфюрера СС Германа Фегелейна, женатого на сестре Евы Браун, немедленно заподозрили в соучастии. Фегелейн исчез из бункера несколько дней назад, но после поисков его нашли в собственном доме в гражданской одежде, готового покинуть Берлин. Фегелейна вернули в бункер и посадили под арест. Гитлер пришел к выводу, что запланированный отъезд Фегелейна из Берлина связан с отступничеством Гиммлера. Полковник СС Отто Гюнше вспоминал: «Фегелейна предали военному суду и расстреляли в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое апреля. Ева Браун за свояка не заступилась».

Гитлер явно сознавал, что конец близок. На рассвете он продиктовал личное и политическое завещания, передав бразды правления адмиралу Карлу Деницу, как президенту, и Йозефу Геббельсу, как рейхсканцлеру. Он также женился на Еве Браун.

«После церемонии, — вспоминала Гертруд Юнге, — Гитлер и его новобрачная час просидели с Геббельсом, генералами Кребсом и Бургдорфом, доктором Науманом и полковником люфтваффе Николаусом фон Беловом». Гертруд Юнге оставалась с ними всего минут пятнадцать, столько, сколько потребовалось, чтобы поздравить новобрачных. Гитлер, по ее словам, говорил о конце национал-социализма и о том, что возродить его будет нелегко, а затем сказал: «Смерть для меня лишь средство освобождения от тревог и очень тяжелой жизни. Меня обманули мои лучшие друзья, я пережил предательство».

В тот же день Гитлер получил еще более неприятные известия: партизаны поймали и казнили Муссолини и его любовницу; их повесили за ноги. В ту ночь Гитлер попрощался со всеми обитателями бункера, а на следующий день, когда русские танки уже были в полумиле от бункера, он решил, что момент настал. Он пообедал в компании двух секретарш и повара, который готовил ему вегетарианскую пищу.

Официант Эрвин Якубек запомнил, что на последний ленч Гитлера подавал «спагетти с легким соусом». После ленча Гитлер снова прощался. Гертруд Юнге он сказал: «Все зашло слишком далеко, и наступил конец. До свидания». Ева Браун обняла секретаршу со словами: «Передайте мой привет Мюнхену и на память возьмите мою шубу. Мне всегда нравились хорошо одетые люди». Затем Гитлер и Ева Браун удалились в свои комнаты.

Полковник Отто Гюнше встал у двери приемной перед апартаментами Гитлера. «Это было моим самым трудным заданием, — вспоминал он. — Было три тридцать или три сорок. Я пытался справиться со своими чувствами. Я знал, что он должен совершить самоубийство. Другого выхода не было».

Напряжение несколько разрядил приход Магды Геббельс. Она подбежала к Гюнше и потребовала немедленно провести ее к фюреру. Гюнше не смог ее разубедить и постучал в дверь. «Гитлер стоял посреди своего кабинета. Евы в комнате не было, но из ванной комнаты доносился шум воды, поэтому я решил, что она там. Гитлера мое вторжение сильно рассердило. Я спросил, не примет ли он фрау Геббельс. «Я больше не хочу с ней разговаривать», — сказал фюрер, и я вышел. Пять минут спустя я услышал выстрел. Первым вошел Борман. За ним — слуга Линге. Гитлер сидел в кресле. Ева лежала на диване. Она сняла туфли и аккуратно поставила у одного конца дивана. Лицо Гитлера было залито кровью. Я увидел два пистолета. Одним был «вальтер ППК». Он принадлежал Гитлеру. Другой пистолет, поменьше, он всегда носил в кармане. На Еве было синее платье с белым воротничком и белыми манжетами. Ее глаза были широко раскрыты. Чувствовался запах цианида, такой сильный, что мне потом несколько дней казалось, будто моя одежда пропахла цианидом, но, конечно, это работало мое воображение. Борман ничего не сказал, однако я немедленно пошел в конференц-зал, где сидели Геббельс, Бургдорф и другие, а кто именно, я сейчас уже не помню. Я сказал: «Фюрер мертв».