Ян Лысаковский - Партизаны

— Знаю, это на нас напали бандиты…

— Вот это мы и выясним, — сухо прервал его капитан. — Увести и хорошо стеречь, чтобы снова не было шуток.

Дело принимало серьезный оборот. А его развязка навсегда осталась в памяти Антони.

Вечером в батальон пришли заместитель командира полка и офицер информационной службы. Самойлов еще не вернулся с передовой, Рыбецкий и начальник штаба заканчивали работу над документами. Коваль сидел рядом и писал политический отчет.

Капитан тяжело сел, провел рукой по усталому лицу, взял написанные Ковалем странички и стал читать. Пришедший с ним офицер, неразговорчивый, невысокого роста, молча сидел в тени. Коваль все время чувствовал на себе его изучающий взгляд.

— Хорошо пишешь, — похвалил замкомполка, — с чувством. Приятно читать.

— Я уже давно подбиваю его написать статью для армейской газеты, — вмешался Рыбецкий. Интуитивно почувствовав напряженность, он попытался разрядить атмосферу.

— И что же? — поинтересовался капитан.

— Не захотел. Говорит, что, не дай бог, его сделают редактором, когда ему больше всего полюбился передний край.

— Действительно, любит, — усмехнулся капитан. — Даже на власть не посмотрел, лишь бы добраться сюда. Да, Коваль?

Узнали… Знают все и поэтому пришли. На что же он сам рассчитывал, словно страус пряча голову в песок? Должны были узнать. Сам назвал во время допроса номер части. Пришли сами, хотя ведь могли вызвать.

— Почему молчишь? — сурово спросил капитан. — Тебя везде ищут, а ты молчишь.

— Я ведь не скрывал, откуда я. Знали и могли проверить.

— Вот тебе и пожалуйста, — вздохнул замкомполка, — теперь это и не его вина! Так говоришь, как будто выбежал в магазин.

— У меня есть приказ арестовать вас, поручник, — в первый раз за весь разговор проговорил офицер из информационной службы.

Коваль побледнел. В комнате воцарилась тяжелая тишина. Ее нарушил очередной вздох заместителя.

— Может, скажешь, что ошибка?

— Нет, не скажу. Я не ребенок. Знаю, что надо платить по своим счетам.

— Не лезь в бутылку. — Голос замкомполка звучал сухо. — Самовольно покинул расположение батальона, потерял документы. Из-за этого погиб солдат. Потом сбежал от власти, которая тебя задержала. Так было?

— Так, но я не убегал. После допроса мне сказали подождать в коридоре. Солдат возле двери ничего не говорил, отдал даже честь. А здесь как раз попалась автомашина из нашей дивизии. Я и подался с ней в батальон.

— Конечно, никому ничего не сказав?

— Да.

— Как ты думаешь, что следует офицеру за такие штучки?

— Так вы уже знаете приговор.

— Знаю, — буркнул замкомполка. — Приказано доставить тебя в штаб дивизии. На штурм Праги пойдешь в штрафной роте, — говорил он резко, потому что старался подавить в себе жалость к Ковалю. Они были вместе в Сельце и под Ленине, а еще раньше в Минске. Командир понимал его и поэтому злился на собственную, как он считал, слабость.

— Кому передать дела? — тихо спросил Коваль.

— Ты ему скажешь или я? — обратился замкомполка к офицеру из информационной службы.

— Вы знаете мое мнение.

— Знаю. — Капитан замолчал и стал скручивать цигарку. Все молча наблюдали за ним. Наконец он чиркнул зажигалкой. — Что стоишь? Садись, — сказал он Ковалю. Глубоко затянулся.

В комнате снова наступило молчание, оно становилось все более тягостным.

— Где Самойлов?

— В третьей роте, — ответил Рыбецкий.

— Все готово к наступлению?

— Так точно.

— В политическом отношении тоже?

— Я провел совещание с заместителями, — доложил Коваль, — рассказал о значении предстоящей операции. Раздал материалы. Был в двух ротах. Хотел идти в третью, но теперь…

— Что теперь?

— Теперь буду повышать свое сознание в штрафной роте…

— Ладно, с Самойловым поговорю сам. Завтра наступление. Я договорился, — он быстро взглянул на офицера из информационной службы, — твой вопрос на время наступления отложен. Нельзя менять заместителя в канун операции. Потом… — Он замолчал на минуту и добавил с жестокой откровенностью: — Потом, если останешься жив, поговорим… О суде и всем остальном. Думаю, пойдешь в первой цепи атакующих.

— Понимаю. А что касается цепи, то был в ней уже не один раз.

— Успехов. — Капитан поднялся, надел головной убор. — Дайте мне связного, пойду к Самойлову. — У порога он задержался и посмотрел на Антони: — Только без выкрутасов, Коваль. У меня отвращение к самоубийцам.