Павел Александровский - Партизан Фриц

«Отступление. В ближайшие дни, может быть, завтра», — мелькнуло в голове Петриха, и это еще более ухудшило его настроение.

Приема у командующего армией дожидались несколько генералов. Некоторые из них Петриху были незнакомы. Адъютант сразу же исчез за дверью доложить Моделю о его прибытии. Ждать пришлось недолго: Берлин уже несколько раз интересовался результатами операции против партизан.

При первом же взгляде на Моделя Петрих понял, что самые худшие его опасения о характере приема полностью оправдываются. Командующий встал, не пригласив прибывшего сесть. Ответив на приветствие, коротко бросил:

— Генерал с вами?

— Господин командующий, какой генерал? — искренне удивился Петрих.

— Русский генерал Иовлев, которого вы обещали привести сюда, в мой штаб. — Модель разъяснял спокойно, но Петрих уже понимал, что должно было последовать за этими полными сарказма словами.

— Где штабные документы Вадинского центра? Знамена, которыми вы хотели устлать пол этой комнаты? Богатые трофеи?

Петрих ел глазами начальство.

— Где все это? В вашем портфеле?

— Позвольте заметить…

Но командующий не позволил генералу ничего заметить.

— Воздушная разведка точно установила, что на блокированную территорию не садился ни один русский самолет. Она же определила численность партизан не в четыре, а в две с половиной тысячи человек. Вам докладывали эти данные, генерал? — Модель, не дожидаясь ответа, протянул руку: — Ваш ответ?

— Господин командующий, он мною еще не подготовлен. Это только первоначальные наброски, некоторые цифры… — Петрих положил на стол несколько листков.

— У вас было время составить его. Вы занимались этими партизанами ровно месяц. Ведь ваша группа, если не ошибаюсь, начала бои 12 января?

— Так точно.

— За это время роман можно написать, а не отчет, — буркнул Модель, уткнувшись в положенный перед ним документ.

По мере того как он вчитывался в него, лицо его багровело, на лбу толстым синим червем вздулась вена.

— «Трофеи…» Что это? — наконец спросил командующий таким тоном, что Петрих побледнел. — «…23 автоматические винтовки, 28 неисправных автоматов, 13 пистолетов…» Это трофеи взводного фельдфебеля, а не командира усиленной дивизии, действовавшей во взаимодействии со всеми родами войск!

Модель хотел было отбросить листок, но его взгляд задержался на последней фразе: «Нами также захвачено 26 саней».

— У вас были танки и бомбардировщики. У них лошади и сани. И вы на эту операцию потратили целый месяц! Потратили безуспешно…

— Однако, господин генерал, — Петрих в конце концов собрался с духом, — партизаны изгнаны из Вадинских лесов…

— А где этот ефрейтор? — вспомнил Модель.

— Шменкель? — эсэсовец остановился только на секунду. — Считайте его мертвым. Из этого ада не вышел никто.

Командующий дорожил временем. Он не пожелал больше разговаривать с Петрихом.

— Операция не достигла цели, — коротко заключил он. — Об итогах подробно доложите начальнику штаба.

Сел, дав понять, что аудиенция окончена…

Для народных мстителей из тех отрядов, что не перешли линию фронта, тяжелое время не кончилось. Обжитые землянки и блиндажи, оставленные на базе, казались дворцами по сравнению с временными жилищами из веток, в которых приходилось жить теперь, на февральской стуже. Не хватало и продовольствия. Поэтому, когда разведчики доложили, что каратели ушли из Вадинского массива, туда стали возвращаться отряды.

Изломанный, растерзанный лес. Взорванные землянки, обгоревшие блиндажи. То там, то здесь обезображенные трупы партизан: каратели срывали злобу на мертвых.

Кругом ни звука. И вдруг откуда-то из отдаления непонятный, но ясно различимый шум. Направившиеся туда разведчики увидели шалаш из еловых сучьев, прислонившийся к толстой, в обхват, сосне. Заглянули под ветки. Там двое — заиндевелые бороды, усы, ресницы, белые бескровные губы. Один из них открыл глаза.

— Да ведь это Ваня Шменкель из отряда Васильева, — обрадованно воскликнул один из разведчиков, — Иван Иванович!

— Это мы, — чуть слышно выдавил Фриц и улыбнулся.

Пулемет был с ним…

…Да, такое бывает на войне. Посиневшие от холода, обросшие щетиной немецкие солдаты, нос к носу столкнувшиеся с партизанами, замерли от ужаса, явственно услышав лязг отводимых назад затворов. Медленно пятясь, сверля друг друга глазами, не снимая пальцев со спусковых крючков, расходились в разные стороны встретившиеся.