Сергей Мартьянов: Первые залпы

Горбунов уже давно, с первыми залпами, отбросил прочь свои минутные колебания и окончательно понял, как он был прав, изготовив заставу к бою. В ратном деле побеждает тот, кто не только блюдет дисциплину, но и разумно проявляет свою собственную находчивость и волю. Это же понял и Леонтий Горбачев. Он был бесконечно признателен судьбе, что в столь решающий час он оказался рядом с Горбуновым.

Горбачев направился к мельницам. Вслед за ним бежал всегда молчаливый и застенчивый, а тут ставший энергичным и решительным Абдрахманов, бежали бойцы его отделения и пулеметчики. Стучали на кочках колеса «максима», цеплялись за длинные травы сапоги пограничников.

Добежав до мельниц, пограничники залегли на гребне холма, в старых оставшихся от мировой войны окопчиках. Парашютисты уже приземлились и теперь растягивались в цепочку. Их было человек двадцать, не меньше.

Младший сержант Абдрахманов со своим отделением был в самом центре обороны. Слева — ручной пулемет, справа — станковый. Абдрахманов пересчитал бойцов. Их было семеро. «Ничего, выстоим», — решил он.

На самом деле Абдрахманова звали Галиюллой, а не Иваном, как записали его в списке личного состава для удобства произношения. Галиюлла был наполовину татарин, наполовину казах, родился в казахском ауле, в бедняцкой семье. Мать его была совсем неграмотная, а отец мог только читать молитвы на арабском языке.

Зато сам Галиюлла окончил в Алма-Ате два курса сельскохозяйственного института. Он жил в городе у старшего брата Хабибуллы, отслужившего в Красной Армии, в кавалерийском полку. Брат был снайпер: он на скаку попадал в глаз басмачу. Вот бы его сюда, он бы издали перестрелял всех этих парашютистов, как куропаток.

Горбачев приказал подпустить их поближе, забросать гранатами и опрокинуть штыковым ударом. «Ну, что ж, это тоже можно, — рассудил Абдрахманов. — Будем колоть штыком». Он был согласен бить любым оружием, лишь бы бить этих фашистов. Лишь бы их меньше осталось в живых!

И когда политрук поднял пограничников в контратаку, Галиюлла Абдрахманов, командир отделения и кандидат в члены партии, рванулся на врага впереди всех и сразу же, с ходу застрелил двух фашистов. Потом увидел их командира, который бежал с пистолетом в руке, и ринулся на него. Офицер выстрелил почти в упор, но промахнулся. И тогда Абдрахманов всадил в него штык.

Но в это время рядом разорвалась граната, и Галиюлла почувствовал, как ему обожгло правый бок. Падая в окопчик, он потерял сознание.

Парашютный десант был уничтожен. Но атаковали все новые и новые силы фашистов.

Застава, истекая кровью, сражалась…

Об этом событии, похожем на легенду, автор узнал на берегу Буга, в музее обороны Брестской крепости.

Стояли жаркие, тихие дни июля шестьдесят второго года. Медленно, бесшумно текли воды Буга и Мухавца. Тихие ветлы росли на низких ровных берегах. И сидели с удочками рыболовы.

А вокруг лежали развалины. Красные кирпичные стены, израненные осколками и пулями. Черные глазницы окон. Груды камней, поросшие лебедой. Рваные остатки легендарных Тереспольских ворот. И мраморные мемориальные доски: «Здесь сражались…», «Здесь погибли…» И суровая тишина.

Проходя возле этих руин, я все время ощущал, будто предстал перед строгим судьей, который вправе спросить тебя: «А как ты жил? Что ты делал, когда здесь сражались и умирали герои?» Захотелось узнать еще и еще о подвиге защитников Брестской крепости, о том, как это все началось, как началась в этих местах война. Да, больше всего об этом. Ведь она началась отсюда, вон с того зеленого берега Буга, из-за тех рощ и лесов.

В Москве, на Большой Бронной, есть единственный в стране музей — советских пограничных войск. Когда выпадает случай, я прихожу в него, брожу под высокими тихими сводами, рассматриваю чемодан с двойным дном, захваченный у шпиона, чучело Ингуса — овчарки знаменитого следопыта Никиты Карацупы и многое другое. Так я узнал и о хранящемся здесь документе, в котором упоминается о событии чрезвычайной важности; в самый канун войны западнее местечка Волчий переплыл Буг перебежчик. Он сообщил начальнику пограничной заставы, что ровно в четыре часа утра 22 июня Германия нападет на Советский Союз. Начальником заставы была объявлена тревога и тотчас послано донесение по команде.