Ежи Анджеевский - Страстная неделя

Ян почему-то почувствовал себя лично задетым словами Ирены. Раздавив пальцами в пепельнице окурок, он сказал:

— Надеюсь, тебе приходилось встречать не только такого рода добрых людей?

— Разумеется! — спокойно ответила она. — Но разве ты считаешь, что существование людей на самом деле добрых снимает вину с тех, других?

Прежде, чем он успел ответить, к нему через стол перегнулся Юлек.

— Знаешь, Янек, что мне вспомнилось? Давние времена, когда мы вместе жили на Познаньской, помнишь? Ты ходил в политехнический, а я еще школьник был. К тебе тогда часто захаживали товарищи… Как эта твоя корпорация называлась?… Аркония, да? Помню, как-то в прихожей я насчитал пять студенческих фуражек и столько же толстых тростей. Страшно мне это тогда импонировало. Только потом я узнал, что господа корпоранты ходили дубинками этими бить евреев и колотили стекла в лавочках на Налевках…

Ирена все это время очень внимательно присматривалась к говорящему.

— Били и своих товарищей, евреев! — добавила она тихо.

Малецкий резко отодвинул чашку с чаем.

— Что до меня, то я, кажется, корпорантской дубинкой не орудовал и никогда не одобрял подобные методы борьбы…

Юлек усмехнулся.

— А какие ты одобрял?

— Что значит какие?

— Ну, методы антисемитизма, фашизма — как хочешь их называй.

— Я? — возмутился Ян.

Неожиданно слова Юлека задели и Ирену.

— Я должна встать на защиту вашего брата…

— Позволь! — жестко прервал ее Ян.

Юлек энергично откинул со лба свои светлые, не совсем еще просохшие волосы.

— Да, погодите, ничего вы не понимаете! Ведь я же его, — показал он на брата, — ни в чем не упрекаю. Но что это значит: «не одобрять подобные методы борьбы»? Такое услышишь у нас повсюду, это повторяют все так называемые порядочные поляки, осуждающие убийства евреев, насилие по отношению к ним. Но что они имеют в виду? Что, они в самом деле враги антисемитизма? Вовсе нет! Они против борьбы, разумеется, не возражают, только вот методы должны быть иные! Или не так? А речь-то идет именно о самом отношении к этой борьбе. Уж я-то хорошо знаю, что это значит — связывать антисемитизм с методами борьбы! Методы становятся все хуже. Методы борьбы! Суть в том, чтобы такой борьбы вообще не было, чтобы она не существовала вовсе, иначе всегда кончается чем-нибудь подобным! — Он показал рукой на далекое гетто.

Сентиментальное танго Пётровского на минуту отдалилось, потом снова зазвучало очень явственно.

Анна сидела, склонившись над чаем. Ирена тоже молчала.

Ян машинально потянулся за новой сигаретой.

— Ты говоришь, не надо борьбы, — обратился он к брату. — Мол, нет взаимных оскорблений, обид… Хорошо! Но разве это только от нас зависит?

Юлек потряс головой.

— Не люблю фраз!

— Это вовсе не фразы…

— А что? Пустая болтовня! Допустим, я скажу, что это зависит и от нас и от евреев? К чему я должен апеллировать? К доброй воле? Слова, все слова… А тут не слова нужны…

Ян откинулся на спинку стула.

— Ну?

Юлек молчал. Вдруг из прихожей послышался короткий звонок.

— Это, верно, Влодек! — молвила Анна.

Ян пошел отворять. Это и в самом деле был Карский. Юлек, услышав его голос, поднялся из-за стола.

— Идите в нашу комнату, — посоветовала Анна. — Там можете поговорить.

— Минут пятнадцать, не больше, — обещал Юлек.

В дверях он столкнулся с братом.

— Ты так и не ответил мне, — напомнил ему Ян.

Юлек рассмеялся.

— Не бойся, это тебя не минует!

Поскольку ужин закончился, Анна предложила перейти в мастерскую. При звуке ее голоса Ирена очнулась от задумчивости, с трудом поднялась. Выглядела она очень измученной.

— А может, вы хотели бы лечь? — спросила Анна.

Ирена поспешно отказалась. Они с Яном прошли в мастерскую. Анна осталась в столовой — убрать со стола.

Сумерки перешли в ночь. Но небо, распростершееся над земным мраком, было еще светлое и такое свежее и нежное, какое бывает только ранней весенней порой.

Ян притворил балкон, опустил светомаскировочную штору и зажег маленькую лампочку на низком столике у стены. В комнате стало очень уютно.

Ирена села в глубокое кресло…

— Скажи! — промолвила она вдруг. — Что мне, собственно, делать, что мне с собою делать?

Ян остановился на средине комнаты.

— Что-нибудь придумаем… — сказал он неуверенно.

— Но что?

Он, по своему обыкновению, ответил вопросом:

— А что ты, собственно, делала на Новинярской, там, где мы встретились?