Павел Ермаков - Все. что могли

Через час следователь снова пришел к Стогову. Тот сказал, что Ильина затребовали в штаб армии, а приказ вышестоящего командования для него закон.

— У меня тоже приказ вышестоящего руководства, — перебил следователь.

— Придется подождать. Подготовку к наступлению не отложишь. У вас же, как я понимаю, вопрос не «горящий», — кинул пробный камень Стогов.

— Это по-вашему. Мы на него смотрим иначе, — заявил офицер.

Очевидно, показалось Стогову, он что-то заподозрил, может, подумал, что его водят за нос. Не сказав больше ни слова, ушел, бросив на Стогова не обещающий ничего доброго взгляд. Этим он как бы напоминал о том, что и командир полка, и те, кто стоит ниже и выше его, подвластны ему, как бы ни пыжились. Не ему конкретно, а тем органам, которые он представляет, и которые все видят, понимают, все знают о полке, его командире, и даже то, что они сами о себе не знают.

Стужей повеяло от этого взгляда. Стогов поежился, упрямо покачал головой, сбрасывая наваждение.

Через два дня Ильин возвратился из армии. Тут же появился следователь, словно он прятался где-то поблизости. У Стогова возникло мистическое ощущение, что у «них», действительно, все обо всех известно и от этого не уйдешь.

Разговор с Ильиным следователь начал вполне миролюбиво. Поинтересовался службой, как она лично у начальника штаба протекает, в полку в целом. Но уже через минуту Ильин понял, что его вовсе не трогали боевые успехи полка, их будто бы не существовало, а если они и были, то для дела не имели никакого значения. Значение имело нечто другое, стоявшее за чертой, отделяющей успехи, и что это иное толкало личный состав на опасный и даже враждебный путь.

Начал сыпать фактами, словно из лукошка. Их оказалось у следователя столько, что Ильин ужаснулся. Если бы не профилактическая работа органов, которые этот человек представляет, то не трудно вообразить, что случилось бы.

Но Ильина не просто сбить с толку. Он ежедневно жил жизнью полка. Факты, предназначенные для того, чтобы подрезать начальника штаба под корень, виделись самому Ильину не в столь мрачном свете. Это была повседневная жизнь войскового организма, ее приметы, в которой в избытке всего: хорошего и не очень, и совсем плохого. Больше — обнадеживающего, боевого, что позволяло полку исправно воевать, заслужить почетное наименование. И, конечно, совсем не было такого, что толкало бойцов и командиров, по словам следователя, в объятия врага, к предательству. Ильин так ему и сказал, что не потерпит подобного поклепа на свой полк.

Следователь намекнул, чтобы он был поосторожней в выражениях, ибо они могут быть приплюсованы к «тому»… но о «том» речь впереди. Пока, как расценить, что начальник штаба Ильин постоянно потворствует разболтанному, распущенному на язык Горошкину? Какой он разведчик, если нигде и ничему не учился?

— Его обучила война, — коротко обронил Ильин.

— Хм, война должна была научить и командиров, чтобы в их присутствии подчиненный не выбрасывал такие коленца, как было при допросе пленных. Вы полагаете, у вас в полку все шито-крыто? Можете вытворять что угодно? Вы догадались, что я имею в виду тот случай на Сталинградском фронте, — иронизировал следователь.

— Победителей не судят.

— Нам хотелось бы знать, что думает об этой истории командир полка и почему он не доложил о ней в свое время куда следует.

— Кому это «нам» и куда следовало доложить? — спросил Ильин осуждающе, — хранить вот этакие факты, вроде камня за пазухой, вы считаете «профилактической» работой?

— Думаю, вы пожалеете о своих словах.

Следователь вдруг перескочил из прошлого в сегодняшний день, снова пообещал начальнику штаба полка: он еще пожалеет и о том, что на все лады превозносит перед личным составом боевую мощь противника, в частности, расхваливает его оружие.

«И это мне в «заслугу», — как-то отрешенно подумал Ильин, не считая нужным опровергать высказанную следователем нелепость. — Кто-то настучал… Сейчас главный козырь выложит — Янцена. Докопались до него или тайна сохранилась?» Однако Янцен не был упомянут.

Следователь начал рисовать картину боя батальона на днепровском плацдарме, но опять же давая странные характеристики действиям начальника штаба, якобы тот, не веря в силы и героизм своих солдат, вместо того, чтобы отражать атаку немецких танков, снял их с позиции, а положение вынуждена была спасать наша артиллерия.

«Что за чушь городит?» — накалялся яростью Ильин, но сдержался в очередной раз, и проговорил: