Олег Казаринов: Обратная сторона войны

«Реквием каравану PQ-17»:

«Один из крейсеров нес на своей палубе обгорелый костяк германского самолета, врезавшегося в его надстройки, и среди обломков — никем не убран! — сидел за штурвалом, оскалив зубы, мертвый фашистский пилот…»

Конечно жутковатый труп летчика мог бы защитить авторство В. Пикуля, если бы А. Маклин первым не упомянул про «обугленные скелеты в обгоревшем фюзеляже «кондора»».

И судьбы обычных моряков, этих маленьких людей большой войны, выписаны обоими авторами с особой тщательностью. А вернее, одним выписан, а другим списан.

Сравним.

«Крейсер «Улисс»:

«Не в силах ничем помочь, Кэррингтон опустился на колени рядом со штурманом. Тот сидел на палубе, опершись спиной о ножки адмиральского кресла. От левого бедра юноши к правому плечу (…) шла ровная, аккуратная строчка круглых отверстий, прошитых пулеметом «хейнкеля». (…) Машинально проведя рукой по пробитому пулями комбинезону, он ощупал отверстия. Взглянул на стеганый канковый костюм и невесело улыбнулся.

— Пропал, — прошептал он. — Пропал костюмчик!»

«Реквием каравану PQ-17»:

«Он обернулся. Сварт лежал возле кранцев, среди нарядных обойм. Его капковый жилет — точно по диагонали, от плеча до паха, — был пробит дырками от пуль (удивительно симметрично)».

И удивительно похоже. Конечно, в горниле Второй мировой войны сгорело много капкового материала. Но, согласитесь, два капковых костюма, диагонально прострелянных германскими летчиками, в двух небольших книгах об арктических конвоях — это чересчур.

Хотя можно справедливости ради, признать, что есть и разница: у А. Маклина юноша был прострелен от бедра к плечу, а у В. Пикуля — наоборот, от плеча до паха.

А как А. Маклин подал сцену спасения людей с тонущего корабля при шторме! Мастер!

«Крейсер «Улисс»:

«Когда носовая часть «Сирруса» поравнялась с мостиком «Электры», люди, ждавшие этой минуты, начали прыгать на бак эсминца. Они прыгали, когда полубак «Сирруса» подкинуло вровень с палубой транспорта, прыгали и тогда, когда он стал опускаться на четыре-шесть метров. Какой-то моряк — с чемоданом и брезентовым мешком в руке — небрежно перешагнул через поручни обоих судов, когда они на какое-то мгновение как бы застыли. Люди прыгали с жуткой высоты на обледенелую палубу, вывихивая себе при этом лодыжки и тазобедренные суставы, ломая голени и берцовые кости. Двое прыгнули, но промахнулись. В немыслимом бедламе раздался вопль, от которого леденеет кровь: это одного из моряков ударило железным корпусом корабля, погасив в нем жизнь».

Разумеется, и эту сильную сцену В. Пикуль не мог обойти стороной. Тоже мастер. Плагиата.

«Реквием каравану PQ-17»:

««Орфей» подошел под корму транспорта, и тот всей массой своего борта тяжко навалился на хрупкий корвет. Раздался хряск металла, словно не кораблю, а человеку ломали кости.

— Прыгай! — И на палубу вдруг одиноко упал чемодан. — Прыгай! — вопил Дайк, и вслед прыгнул владелец чемодана.

Два борта разомкнулись на волне, и он попал между ними — в воду. Жалкий вскрик, и борта неумолимо сдвинулись. Потом, хрустя шпангоутами, они снова разошлись, а Дайк заметил на воде красное пятно. От человека остался только его чемодан! (…)

С транспорта вдруг посыпались люди, как по команде, разом. Один на другого. Был очень удобный момент: борт «Орфея» поднялся на волне, почти достигнув среза палубы транспорта. Дайк отвернулся. Он-то ведь знал, что сейчас все станет наоборот: «Орфей» уйдет вниз, а транспорт вырастет перед корветом, как пятиэтажный дом…

«Так и есть… вот он — хруст костей о металл!»

(…) Через ветровое стекло он глянул с мостика вниз: Баффин, молодчага, крепился, а вокруг валялись и корчились люди с перебитыми ногами, палуба была забрызгана кровью».

Конечно, подобных трагических ситуаций на море было немало. Но после прочтения обеих книг в хронологическом порядке их издания, невольно создается ощущение, что какой-то моряк с чемоданом специально путешествовал с каждым конвоем по огненно-ледяной пустыне Арктики только для toЈц, чтобы лишний раз прыгнуть с палубы тонущего корабля.

Только если у А. Маклина он проделал это легко и как бы небрежно, и лишь другие гибли под страшными ударами корабельного корпуса, то В. Пикуль доконал таким ударом именно моряка с чемоданом. Видимо, чтобы больше никто впоследствии не применял в литературе этот душераздирающий эпизод. В. Пикуль так и написал: «…остался только его чемодан».