Джурица Лабович - Грозные годы

Колонна продвигалась дальше. Уже можно было различить очертания окрестных холмов, над которыми вставала голубовато-белесая холодная заря. Где-то далеко впереди послышалось протяжное пение. Облака, такие светлые ночью, начали вдруг темнеть, становясь свинцово-серыми. Все предвещало хмурый день.

Когда они вышли к полю, Гаврош ясно увидел в голове колонны красное знамя, которое ночью ему не удалось разглядеть. На короткой остановке он разговорился со знаменосцем; тот был необычайно горд, что ему доверили Красное знамя. Только храбрейшим из храбрых выпадало такое счастье. А нести знамя Первой пролетарской партизанской бригады — это особая честь.

— Жаль только, что братья еще не подросли. А то бы, даже если бы меня убили, кто-нибудь из братьев Байонетовичей обязательно донес бы его! Ведь наша семья «красная» еще с 1924-го!

— Это обязательно сделает кто-нибудь из вас... Тебя, во всяком случае, история отметит! — сказал Гаврош.

Знаменосец испытующе посмотрел на него. Ему хотелось понять, всерьез или в шутку это было сказано.

— Во время балканских войн мой отец тоже был знаменосцем. Тяжело раненный, он уберег знамя, — сказал он Гаврошу.

— Значит, наши угадали, кому доверить это дело, — заметил Гаврош.

— Его надо уметь нести, это тоже немало значит! — гордо произнес знаменосец.

Гаврош улыбнулся, похлопал парня по плечу и откровенно признался, что завидует ему.

Бездорожье и утренний туман сильно мешали передвижению колонны. Между тем тропа, по которой шли партизаны, становилась все шире и труднопроходимее. Подталкиваемые ветром в спину, люди стали подниматься на гору, которая возвышалась над окрестными холмами. По колонне передали приказ комиссара бригады командиру горняцкой роты пройти в голову колонны.

Гаврош посмотрел назад и, отыскав взглядом Драгослава и дядю Мичо, остановился и подождал их.

— Ну как, Гаврош? — спросил старший Ратинац.

— Все в порядке, привыкаем.

Тут с ними поравнялся командир горняцкой роты — высокий, худощавый, лет тридцати. Подошел и Шиля, сердитый на Гавроша за то, что тот оставил его одного. Неожиданно Гаврош поскользнулся и, падая, ухватился за шинель командира горняцкой роты.

— В чем дело? — обернувшись, удивленно воскликнул тот.

— Подождите минутку! — попросил Шиля, помогая Гаврошу подняться.

— Я спешу... Ты, Шкрбо, иди, я сейчас! — обратился командир к сопровождавшему его бойцу.

— Есть, товарищ командир! — ответил тот, поправляя на плече пулемет.

— Извините, я хочу спросить вас кое о чем, — сказал командиру Гаврош.

Тот удивленно посмотрел на него.

— Мой отец был пехотным капитаном бывшей югославской армии, его зовут Ратко Гаврич...

— Может, вы слыхали что-нибудь о нем? — подхватил Шиля, прервав Гавроша.

— Поверьте, мне очень жаль, но я впервые слышу это имя.

— А о моем брате, Горчине Гавриче, слыхали?

— И о нем ничего не знаю... Прости, друг, но я ничем не могу тебе помочь.

— Ладно, спасибо. Ну идите, вас ждут! — сказал Гаврош, уступая ему дорогу.

Командир горняцкой роты торопливо зашагал вперед.

Через полтора часа после этого рота Гавроша атаковала засевших в школе села Соколовичи итальянских солдат и офицеров. Их было человек сто пятьдесят, и они оказывали яростное сопротивление. Надеясь, что с минуты на минуту к ним подойдут подкрепления четников или немцев, и помня по опыту Плевли, что от партизан можно обороняться лишь под прикрытием прочных стен, эти итальянцы не знали самого главного — того, что перед ними Первая пролетарская бригада, лучшие силы югославских партизан, которые в этом первом бою должны оправдать доверие партии и Верховного главнокомандующего, непосредственно руководившего сейчас их действиями.

Из окон окруженной школы безостановочно вели огонь минометы и пулеметы. Две небольшие мины разорвались в воздухе над Драгославом и Воей.

— Всем залечь! Без команды не подниматься! — приказал Воя.

Еще две мины разорвались перед ними. Взметнулись столбы снега, земли и камней.

— Да пролетарцы мы или нет?! — приподняв голову, недоуменно спросил Драгослав.

— Пролетарцы. И это они вон там, в школе, скоро почувствуют! — ответил Шиля.

Лежа на снегу, Драгослав улыбнулся и подмигнул отцу, который яростно тер кулаками глаза — в них попала земля.

— Ну что, отец, пролетарцы мы или нет?

— Так-то оно так! Да только высовываться незачем. Еще немножко — и они вывесят белые полотенца...

— Потому-то нам и надо показать себя! — сверкнув глазами, заявил Драгослав.