Богдан Сушинский - До последнего солдата

— Нельзя. В затылок меня… Ранен я, так получается…

— В голову? — прилег рядом с Конновым Беркут. — В голову тебя? Больно?

Эти, прошедшие через два года кровавой войны, потерявшие десятки друзей и сотни однополчан, офицеры вдруг начали вести себя, подобно насмерть перепуганным подросткам, впервые увидевшим человека, оказавшегося на грани жизни и смерти.

— Чесанула. По черепу прошла, — шептал Коннов. — Вы меня снова на живот. На живот переверните, — подсказывал он. — Крови что-то… многовато…

— Что ж ты вещмешок-то не бросил, чудак? — обрадованно шептал Кремнев, послушно переворачивая бойца на живот и утаскивая за собой, поближе к левому берегу. — Сейчас перевяжу, сейчас. Под берег, в тень…

— Я слышал, как немцы переговаривались, — с трудом объяснял Коннов. — Хотели к нам… Но, может, решили, что утром.

— Значит, мы в любом случае вовремя, — заметил Беркут. — Сейчас там тоже какое-то движение. Поднялись, лейтенант, перебежками…

Они подхватили Коннова под руки, а капитан схватил еще и рюкзак, и короткими перебежками начали отходить назад, к косе, но в то же время все ближе подбираясь к левому берегу. Вслед за ними, с телом и рюкзаком убитого, отходили Мальчевский и Арзамасцев. И спасло группу, наверное, только то, что лейтенант вовремя вспомнил о тени под берегом. Немцы, привыкшие к громким командам и подбадриванию солдат выкриками, теперь появились на берегу скрытно, без единого звука. Черные силуэты скользнули по склону, на какое-то время исчезли в тени деревьев и вновь появились уже на залитом лунным сиянием льду.

— Не стрелять, — предупредил своих капитан.

Оказавшись в тени берега, бойцы замерли. Немцев было человек десять. Они шли цепью, но именно в том направлении, где еще недавно лежали разведчики.

— На корягу клюнули, — прошептал Кремнев.

Капитан присмотрелся. Да, такую корягу легко принять за лежащего человека.

Арзамасцев и Мальчевский снова зашевелились, подползая поближе к офицерам. Но их-то возня и насторожила немцев. Они остановились, поприседали, чтобы не залегать на льду. Но кто-то из тех вермахтовцев, что остались на косогоре, вдруг крикнул:

— Они почти у берега! Это партизаны!

— Оставайтесь здесь. Я отвлеку их, — вполголоса обронил Беркут и, поднявшись, побежал по пологому склону берега назад, чтобы оказаться напротив цепи немцев. А когда вспыхнули сразу три фонарика, и лучи их поползли к коряге, Андрей ударил по немцам длинной очередью, выскочил на гребень берега, присел и опять выдал себя стрельбой.

Он отходил к ближайшей рощице, и немцы, поняв, что то, что лежит на льду, всего лишь бревно, бросились ему наперерез, очевидно, удивляясь, почему партизан не убирается с кромки берега.

Воспользовавшись этим, остальные бойцы начали отступать по оврагу в сторону косы, все удаляясь и удаляясь от преследователей. Однако видеть этого капитан уже не мог. Чтобы основательно приковать немцев к себе, после одной из очередей, он громко, как тяжелораненый, закричал и свалился прямо на гребень склона. Упал он лицом вниз, чтобы можно было видеть врагов, и тотчас же достал гранату, выложил запасной магазин автомата…

Пули все вспарывали и вспарывали склон почти рядом с Андреем, но больше он не шевелился. Немцы поднялись со льда и начали медленно, осторожно приближаться к нему, чтобы убедиться, что партизан мертв. Но когда они уже почти подошли к берегу, капитан приподнялся и, опершись на левую реку, изо всей силы метнул гранату, а потом сразу же взялся за автомат.

Только двоим гитлеровцам удалось выбраться из ледяного месива на твердый лед, и Беркут видел, как они уползали, стараясь спастись от ледяных щупалец все расширяющейся полыньи. Однако эти двое его уже не интересовали.

С последними выстрелами луна угасла, словно тоже потеряла всякий интерес к тому, что происходило между заснеженными берегами реки. Лишь голоса убегающих немцев оглашали всю округу, словно волчье вытье. Прислушиваясь к нему, Беркут очень сожалел, что не может заставить точно так же орать: «Тревога! Русская разведка!» всех тех, кто оскалился сейчас «шмайссерами» по обе стороны этой реки.

Ветры очистили склон от снега, поэтому, хотя возвышенность и уводила в сторону от берега, капитан еще какое-то время бежал по ней, чтобы сбить с толку всех тех, кто на рассвете мог пойти по его следу.

Вот и низина. Лишь проскочив небольшую лощину, Андрей оглянулся и понял, что это и есть завершение того оврага, по которому уходили Кремнев и остальные бойцы. Вернувшись на несколько шагов к берегу, он внимательно присмотрелся и заметил на заледенелом скате следы сапог, а чуть в сторонке — полоски разметенного снега. Словно здесь прошли санки с очень широкими полозьями.