Богдан Сушинский - До последнего солдата

Теперь, стоя на плато, даже трудно было предположить, что где-то позади тебя протекает река, впереди — лежит долина, за каменистыми полями которой притаились три почти слившиеся вместе деревни (по крайней мере так было указано на карте, которую передал Беркуту командир роты Корун), а справа, прямо к отрогам возвышенности, подступают плавнево-лесные болота.

И то, что там, за рекой, еще громыхало наступление, а с севера, по невидимому отсюда шоссе, все подходила и подходила тяжелая техника врага, лишь усиливало иллюзию замкнутости их каменореченского мирка, оторванности от всего сущего вокруг.

Только одно все еще оставалось реальностью — остатки немецкой роты, прозябающей в заиндевевших зарослях, на ближних подступах к плато.

После возвращения своего командира немцы два-три раза потревожили гарнизон короткими очередями, но потом совершенно притихли. Однако, притаившись за скалой, Беркут смог видеть в бинокль, как они ходили теперь уже в полный рост, во всяком случае, за кустарником, и как пятеро или шестеро из них отправились патрулировать окраины плато, возле въезда на него.

— Нет, лейтенант, ты не прав: гауптман свое слово держит, — заметил Андрей, опуская бинокль.

— Не помню, чтобы я в этом сомневался, — мягко заметил Глодов.

— Не высказывал, но про себя ворчал, а значит, все равно не прав.

Глодов понял, что в этом мрачном замечании уже просматривается попытка Божественного Капитана шутить, и сдержанно улыбнулся. Ситуация действительно складывалась как-то необычно. В первые минуты знакомства с Беркутом ему показалось, что капитан принадлежит к тем твердолобым солдафонам, которые не признают никаких компромиссов, никакой человеческой слабости и в решениях своих уподобляются тяжелому танку: в лоб, напролом и «во что бы то ни стало»… Свято веря при этом, что приказ, обстановка и безжалостные законы войны оправдают их при любом исходе боя, при любых принесенных жертвах.

И вдруг совершенно неожиданный подход к ситуации… Так тонко, хладнокровно, и в то же время напористо, использовать положение, в которое попал пленный командир немецкой роты!… Пойти на этот странный, почти невероятный, но в то же время утонченный и смелый «обмен любезностями»…

Похоже, размышлял он, что Божественный Капитан — натура намного сложнее, нежели можно себе представить. К удивительному хладнокровию Беркута и яростной какой-то решительности, теперь, в представлении лейтенанта Глодова, прибавлялось еще и умение точно оценивать обстановку, улавливая при этом характеры и своих бойцов, и врагов.

— В любом случае полчаса мы уже получили, — снова заговорил капитан, все еще внимательно осматривая, но уже без бинокля, позиции противника.

— Что уже совершенно очевидно.

— Рота Коруна отошла?

— Отошла, — подтвердил Глодов. — Осталось семь человек, вместе со мной. Да, вон еще старшина Бодров за скалой притаился. Похоже, с тыла прикрывает.

— Божественно. Полчаса передышки — это факт. Независимо от того, как наш общий знакомый гауптман поведет себя дальше. А пока, гренадеры-кавалергарды, отходим.

— Заслон оставляем?

— Зачем зря людей морозить? Только возле хуторка выставьте усиленный пост.

— А вдруг немцы решат?…

— Гауптман дал слово офицера. Было бы бестактно не положиться на него.

Глодов изумленно посмотрел на командира: о чем это он?!

— Мне трудно понять, когда вы шутите, а когда… Однако заслон я бы все же выставил.

— Шутить я начинаю только тогда, когда вынужден дважды повторять подчиненным свое решение или приказ, — очень мягко, тактично объяснил Андрей. — Вы поняли меня, лейтенант?

— Так точно.

— Вот и божественно. Чем скорее доберемся до хуторка, тем больше времени будет у вас на то, чтобы подремать и подкрепиться. Растянулись цепью! — приказал он бойцам. — Отходя, подбирайте все оружие и все до единого патроны. Старшина, возьмите с собой двоих. Еще раз осмотрите убитых немцев. Гранаты, патроны, ножи, галеты, шнапс… Отныне, и до прихода наших, мы будем богаты только на то, что сами добудем. И не забудьте о перевязочных пакетах. Погибшим они уже ни к чему.

— Но галеты и шнапс… — поморщился лейтенант. — В убитых.

— Вам приходилось хотя бы один день провести в полном окружении или в тылу врага?

— До сих пор — нет.

— А сейчас придется. И тогда вам станет многое понятно из того, что в поведении офицера, воевавшего в таких условиях с июля сорок первого, пока что кажется странноватым.