Теодор Константин - И снова утро (сборник)

— Хорошо ли, плохо ли — выбора нет. На, бери автомат и ступай!

Когда Рэуцу растворился в темноте, Панаит раздал оставшимся автоматы и гранаты. Двое получили только гранаты. Несколько гранат он оставил и себе. Потом Панаит показал каждому его место. И как раз в это время раздалась автоматная очередь, а за ней последовал пронзительный свист. Значит, Рэуцу схватили.

«Что же делать?» — спрашивал самого себя Панаит. Послать кого-нибудь другого означало бы верную смерть. Ведь теперь гитлеровцы начеку. Нет, надо искать другой выход. Но какой?

— Ну, как будем выходить из положения? — обратился он к остальным.

— Попробуем еще разок. Теперь я пойду, — вызвался один из приведенных Рэуцу. — Может, мне больше повезет.

— Надо попробовать что-нибудь другое. Теперь они будут еще осторожнее. И тебя наверняка схватят.

— Панаит, знаешь, что мне пришло в голову? — обрадовался Параскивой.

— Что?

Но Параскивой вместо ответа обратился к остальным:

— Нет ли среди нас связиста? Никто не ответил.

— А чем это поможет нам? — поинтересовался Панаит Хуштой.

— Можно передать морзянкой все, что нужно.

— Морзянкой? — удивился один из группы. — А где мы возьмем передатчик?

— Он нам и не нужен. Вместо передатчика можно использовать фонарь. Что скажешь, Панаит?

— Что я могу сказать? Могу сказать, попытка не пытка. Но надо найти связиста.

— Не может быть, чтобы во всем госпитале не было ни одного.

— Конечно есть. К примеру, в третьей палате лежит младший лейтенант из нашего полка. Ему еще на прошлой неделе отрезали левую руку. Его зовут Томша.

Эти сведения сообщил сержант, у которого были прострелены легкие. Он уже вылечился, но иногда еще харкал кровью.

Панаит Хуштой поспешил к главному входу, поспешно поднялся в палату № 3. Младшего лейтенанта Томшу он нашел в коридоре. Томша был еще совсем молод и, хотя прошла уже неделя после операции, все еще не свыкся с мыслью, что останется одноруким на всю жизнь.

— Господин младший лейтенант, вы знаете морзянку?

— Лучше бы не знал!.. А в конце концов, какое тебе дело, знаю я или нет? — грубо закричал он на Панаита.

Хуштой в нескольких словах объяснил ему суть дела, обратив внимание на опасность, которая угрожает всем им в случае, если гитлеровцы пронюхают обо всем.

— А чем же я могу быть вам полезен? — спросил младший лейтенант.

— У меня есть фонарик, который я отобрал у одного гитлеровца. Нужно, чтобы вы просигналили нашим, что мы разминировали госпиталь и что они теперь могут атаковать гитлеровцев. Потом предупредите, чтобы они поторопились. Если гитлеровцы узнают, они могут поджечь госпиталь. Мы будем обороняться, но с четырьмя автоматами и несколькими гранатами не много сделаешь. Вот это и передайте, господин младший лейтенант.

— А если они меня не поймут?

— Надо попробовать, господин младший лейтенант. Я прошу вас пройти со мной на чердак. Оттуда лучше всего передавать.

Они поднялись на чердак. Панаит Хуштой нашел ящик, взобравшись на который низкорослый младший лейтенант мог высовываться наружу через слуховое окно. Место выбрали очень удачно, поскольку в Павильоне, где укрепились гитлеровцы, не было окон, выходящих в сторону госпиталя. Зато с любой из улиц, ведущих к Павильону, которые были заняты нашими войсками, световые сигналы могли заметить. Правда, их могли заметить часовые гитлеровцев, но в таком деле без риска невозможно обойтись.

Первым световые сигналы из госпиталя заметил сварщик Флоря Чобэника.

— Эй, комиссар, смотри! — обратил он внимание Маноле Крэюце. — Тебе не кажется, что вон тот свет, что зажигается и гаснет, смахивает на сигнализацию?

Маноле Крэюце подошел к окну и некоторое время изучал сигналы.

— Ты прав. Но ведь там госпиталь. Кто может сигнализировать и с какой целью? Гитлеровцы?

— Да, комиссар, что-то подозрительно.

— Беги за лейтенантом, Флоря! Пусть немедленно идет сюда.

Лейтенант Негуру обходил посты. Атака была отложена, и лейтенант был мрачен, как туча. Недовольный, он ругался, как извозчик, хотя это было не в его привычках.

Решение об отсрочке атаки было принято час назад на совещании на КП боевого патриотического отряда. Возможность того, что гитлеровцы с присущей им жестокостью, охваченные яростью бессилия, исполнят свою угрозу в случае, если они будут атакованы, вовсе не исключалась. Надо было срочно придумать, как отвести от госпиталя нависшую над ним опасность. Все выдвинутые предложения были отклонены, так как не давали достаточных гарантий, что госпиталь не пострадает. Само собой разумеется, никому и в голову не пришло предложить принять условия ультиматума.