Михель Гавен - Валькирия рейха

– Это все, что у меня осталось, – тихо добавляет она. – Больше мне ничего не нужно. Больше у меня ничего и никого нет.

– Я полагаю, мы выполним вашу просьбу, – отвечает генерал, – а теперь – пройдемте.

Он провожает ее в штаб, где будет проведен первый допрос. Вопреки всем устоявшимся нормам, когда она проходит по аэродрому, американские летчики, находящиеся у своих самолетов, отдают ей честь, самой знаменитой и самой красивой летчице Второй мировой войны.

– Я мечтал сбить вас в воздухе, – признается ей после допроса известный американский ас Крис Норрис, – но сегодня я рад, что не сделал этого. Я никогда бы не узнал, что вы такая.

На допросе она первым делом сообщила союзникам о Гиммлере. Несколько дней они шли по следу бывшего рейхсфюрера. Через две недели он был выслежен и схвачен англичанами на контрольно-пропускном пункте среди толпы беженцев. Врач, проводивший обычный осмотр, у задержанного немца что-то заметил во рту. Это оказалась ампула с цианистым калием. Гиммлер надкусил ее и мгновенно скончался. Узнав о его самоубийстве, «белокурая валькирия рейха» полковник Люфтваффе Хелене Райч, взглянув на портрет своего погибшего возлюбленного, сказала: «Я отомстила ему, будь спокоен. Ему не удалось скрыться» – и, прижав фотографию к груди, прошептала: «Как хорошо, что ты не дожил до всего этого. А может быть, если бы ты был жив, всего этого не случилось бы с нами.»

Ну, вот и все. Последний долг выполнен. Теперь можно свести счеты с жизнью. Да, она так решила. Скоро. Скоро все осуществится. И ушедшее счастье снова станет явью, там, на Небесах. Странно… «Как высоко летала я на своей машине, за облаками, – думала Хелене, мысленно обращаясь к Рейнхардту, – а на реактивных истребителях, которые появились уже после твоей смерти, еще выше. Но как высоко бы я ни поднималась, нигде не нашла тебя. Где ты? В каких заоблачных высях, куда не долетает ни один самолет… Скоро я узнаю это. Первым там, у ворот царства мертвых, ты встретишь Гиммлера. Это я послала его, разведать путь, чтоб мне не заблудиться. Прими его полюбезней. Ведь он всегда был так добр к нам. Потом приду я. Ты ждешь меня? Можешь быть спокоен, я сделала все, чтобы твоя семья, твои дети оказались в безопасности. Они в Швейцарии, с ними все хорошо, твой старший сын уже совсем большой. Он рвался на фронт, драться за Германию. Но вместе с Линой мы удержали его: достаточно, что за Германию до последнего вздоха дралась я и столько молодых летчиков, которых ты даже не знал. Они навсегда останутся молодыми, как ты и я. Теперь я совершенно одна: моя мать погибла во время бомбардировки Дрездена, моя сестра… Я ничего не знаю о ней, но думаю, Магда выполнила свое обещание и, значит, она тоже мертва, как и сама Магда. Мой молодой и красивый любовник, к которому ты так ревновал, погиб в бою. «Неотразимый» Андрис фон Лауфенберг тоже. Рейхсмаршал пленен. Его казнят, можно не сомневаться. Все. Больше никого и ничего у меня нет. Все, кто любил меня, кто был мне дорог, ждут меня там, где-то рядом с тобой, ты встретил их? Они рассказали тебе обо мне? Не сердись. Больше я не заставлю тебя ждать. Я иду…»

Эрих Хартман, очнувшись, открыл глаза и увидел над собой высокое, гигантское, сияющее пространство света. Что это? Часто, поднявшись на самолете на большую высоту, он окунался в эту белизну неземного сверкания, а ниже снежными сугробами громоздились прохладные, сплоченные облака. Где он находится? Уже в раю? Или на суде Господнем? Эрих пытался приподнять голову, но чудовищная боль снова приковала его к… земле. Он осторожно пошевелил пальцами: так и есть, земля, травинки. Влажная после дождя земля. Он лежит на земле? А наверху… наверху… Значит, это небо… Но почему такое ослепительное… Просто океан. Последнее, что запомнилось Эриху перед падением – это несущаяся ему навстречу земля. Колпак кабины был пробит во многих местах. В пробоинах свистел ветер, панель рации разбита, из поврежденного бензобака хлестало горючее, образуя позади радужное сияние. Счет шел на секунды: вот-вот самолет вспыхнет или упадет на землю с заглохшими моторами. Однако Эрих чувствовал, что машина еще повинуется ему. Он вырвал самолет из почти непроглядной темноты, но удержать не смог – машина падала в пике, моторы работали на полную мощность, и радужные, прозрачные нимбы от пропеллеров сверкали, усиливая пронзающую воздушное пространство скорость. Самолет падал на какой-то городок с высокими черепичными крышами. «Зачем же на людей?» – мелькнуло в голове у Эриха. С неимоверной силой он потянул на себя колонку рулевого управления, городок промелькнул под брюхом самолета. Ну, вот, как жаль… Так мало прожито. Хелене… Лишь бы Хелене была жива. Так он подумал – и это было концом.