Михель Гавен - Валькирия рейха

– Считай, что уже бросил, – он сдался без сопротивления. Глаза ее посветлели. Похоже, она улыбнулась про себя, но все также строго задала следующий вопрос:

– Как ты оказался здесь? Почему не в полку?

Ответить он не успел. Открылась дверь, и вошла фрау Гейдрих, как всегда гладко причесанная, чопорно застегнутая на все пуговицы от воротника до манжета, без толики косметики на лице – образцовая нацистская мать и вдова. Вся в черном. Эриху она показалась живым приговором, готовым пригвоздить виновного на месте. Взглянув на нее, Хелене приподнялась в постели, спрятала фотографию и попросила Эриха:

– Оставьте нас одних, капитан. Нам надо поговорить.

– Слушаюсь, госпожа полковник, – Эрих встал, склонив голову, щелкнул каблуками и вышел. Лина с удивлением и любопытством проводила его взглядом. По тому, с какой самоотверженностью капитан бросился спасать своего командира, она заподозрила, что причина его преданности коренится не только в уставных отношениях. Однако сейчас по холодно-сдержанному виду офицера нельзя было прочесть никаких сердечных тайн, он был подчиненным Райч – и не более. Но он молод и хорош собой – это Лина заметила сразу, еще на улице. Да и как можно было не заметить – просто красив. Где-то она уже видела это красивое, арийское лицо. Быть может, в газете? Сейчас уже не вспомнить. Лина молча приблизилась к кровати, на которой лежала Райч, придвинула кресло, села. Она не знала, с чего начать разговор. Начала с самого обычного:

– Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, теперь лучше, – просто ответила Райч. Лине неловко было открыто рассматривать летчицу. Но она не могла удержаться от соблазна – она впервые видела Райч близко. Когда-то она мечтала встретиться с ней, чтобы плюнуть в лицо. Но теперь, после того, что Райч сделала для нее, это было неуместно. Прежде Лина видела Райч только на фотографиях в газетах и на рекламных плакатах. Она была удивлена, обнаружив, что в жизни та была совсем другой. Правда, она никак не предполагала, что такие женщины могли привлекать Рейнхардта: бледная, тонкая, даже хрупкая, несмотря на профессию. Не похожа на могучую женщину-воительницу, какой ее всегда рисовала официальная пропаганда. Лине даже показалось, что она слишком худа. Сама фрау Гейдрих, которая всегда была в теле, могла поклясться, что это отнюдь не соответствовало вкусам ее супруга. Как, оказывается, она его плохо знала! Правда, у Райч красивые глаза, с немного восточным разрезом, густого фиалкового цвета, и как ни придирайся, она полна очаровательной женственности, которую не скрывает даже военный мундир. Наверное, она была великолепной любовницей, самозабвенной в постели и тем пленила страстную, неудержимую натуру Рейнхардта.

– Я так благодарна вам, – прервала Лина затянувшуюся паузу.

– Не стоит, – казалось, Райч совсем не придавала значения риску, которому подвергала себя. Возможно, на войне ей приходилось переживать и не такое. Хелене спросила серьезно:

– Почему вы до сих пор не уехали из Чехословакии? Здесь уже давно небезопасно оставаться.

– Это больная тема, – Лина вздохнула с горечью, – я давно уже думаю об этом. Но, во-первых, жалко было оставлять замок. Впрочем, теперь, – она безнадежно махнула рукой, – его восстановление потребует стольких средств, что у меня таких нет и в помине. Я ведь получаю от СС мизерную пенсию за погибшего мужа. Так что легче все это бросить. А во-вторых, – она удрученно покачала головой, – и, пожалуй, это главное, Гиммлер не хочет, чтобы я возвращалась в Германию и всячески отговаривает меня. Не знаю, чем я ему мешаю, но он заинтересован, чтобы я оставалась здесь. А без его поддержки мне не осилить переезд. Где я там буду жить?

– Рейхсфюрер не хочет, чтобы вы возвращались, потому что для него ваше присутствие здесь – уловка, трюк, – заметила Хелене, – пока вы здесь, он всегда может уверить фюрера, что Чехословакия полностью лояльна, а все сведения о происках партизан – дезинформация, интриги завистников и только. Ему неважно, что вас в любой момент могут здесь убить. Знаете что? – Хелене многозначительно взглянула на Лину, – собирайтесь. Собирайтесь прямо сейчас. Подготовьте детей и все самое необходимое. Я сама отвезу вас в Берлин и поговорю с Гиммлером, а если потребуется, и с самим фюрером.

– В Берлин?! – Лина ахнула, но тут же обреченно покачала головой, – нет, Франк не даст нам самолет.

– Даст, – уверенно пообещала Хелене, – иначе уже сегодня вечером на приеме у фюрера рейхсмаршал доложит, как на самом деле обстоят у Франка дела с партизанским движением. Он не преминет нанести ущерб авторитету Гиммлера. А виноват будет Франк. Тогда ему не поздоровится. Он сам прекрасно это понимает и не будет ссориться со мной. Вот увидите. Собирайте детей, Лина. Мне надо лететь в Берлин. На совещание я уже не успеваю, но на прием еще попаду.