Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки?

В то время, как румынские офицеры с трудом расставались друг с другом, румынские солдаты были рады попасть в германские части, потому что это спасало их от заброшенности и голодной смерти.

Виссе, предоставленный самому себе, был вынужден вложить много сил и энергии, пока не распределил бедных румын в нормальные условия в немецких дивизиях.

Когда Виссе возвращается в Басаргино, его ожидает приказ об откомандировании: командир дивизионной группы связи при 20-й румынской дивизии, капитан Виссе назначается командиром батареи пехотной дивизии, расквартированной в Сталинграде.

Связь с 20-й румынской пехотной дивизией должен в дальнейшем поддерживать майор Мёглих, а вновь назначенный командир дивизионной группы связи обязан 1 января 1943 года отправиться к новому месту службы.

Перевод оказался для Виссе неожиданностью.

— Ну вот, опять в это дерьмо!

— Ах, кто знает, что с нами будет, господин капитан! — утешает его Безе.

Оба телефониста довольно странно смотрят на Виссе и по одному знаку Безе исчезают из бункера.

— Черт побери, что это с ними? — сердится Виссе. — Видно, что-то случилось, пока меня не было? — Он смотрит на Безе и уже знает все. — Харро? — Конечно же, пес не встретил его, когда он пришел: его вообще не было в бункере.

— Я всегда говорил, господин капитан, не разрешать псу бегать где попало! — защищается Безе. — В один прекрасный момент румыны его подстрелят и сожрут!

— Ведь все его любили!

— Голод не тетка, господин капитан, здесь любовь заканчивается! Позавчера он, как всегда, бегал всюду, ловил ворон и сорок.

— А кто его выпустил без моего разрешения? — набрасывается капитан на зондерфюрера.

— Вы сами говорили, что жратвы осталось мало, пусть сам ловит, что сможет! — Безе умалчивает о том, что было запрещено выпускать Харро одного из бункера и что добродушный Кнауч выпустил пса, потому что уж он очень визжал. — Румыны, стоящие выше, ближе к вокзалу, поймали его и зарезали! Если хотите, господин капитан, вы сможете добиться моего перевода, и я поеду с вами в центр Сталинграда! — пытается Безе отвлечь капитана.

— Радуйтесь, что можете остаться здесь! Как только подумаю, что мне снова куда-то ехать: холод, а теперь еще и голод. Самое противное — грязь, неустроенность и вши, от которых нет спасения! Брр, меня просто трясет! Радуйтесь, что у вас пока все спокойно!

— Меня это никогда не радует, господин капитан! А если сюда снова приедет Мёглих? Чует мое сердце — быть беде! Лучше мне поехать с вами!

Виссе один в бункере. «Вот ты и умер, Харро!» — капитан бросается на кровать и смотрит в потолок. Он растравляет свою рану, представляя Харро живым, и вспоминает время, проведенное с ним, с тех пор, как обнаружил его, брошенным в английской машине маленьким пушистым комочком.

В Сталинграде съедают даже ангелов-хранителей.

Следующим утром неожиданно, без всякого сообщения, появляются Паулюс и Шмидт. «Интересно, что им еще нужно?» — думает Виссе.

Удивительно, но Паулюс не огорчен, как можно было бы ожидать, получая тревожные известия. Он подтянут, полон энергии и почти в довольном расположении духа, как человек, который наконец нашел силы сбросить с себя груз сомнений, расчетов, предосторожностей и эгоизма.

А Шмидт, его соперник, «генерал с умными энергичными светло-синими глазами», лицо которого напоминает портрет какого-то прусского короля, который способен просто рассеять свои сомнения, который в тени Паулюса упрямо требовал исполнения приказов Гитлера и убежден в том, что то чрезвычайное, чего требует фюрер, могло бы быть выполнено, проявляет решимость и готовность еще раз самоотверженно отстаивать своего главнокомандующего и прикрывать его с тыла.

На сей раз Паулюс деловито подводит итоги.

— 6-я танковая дивизия была спешно брошена от реки Мышкова на Донской фронт, чтобы предотвратить катастрофу 8-й итальянской армии. Гот пытается с остатками своих танков закрепиться в сдерживающей обороне в направлении Ростова. Таким образом, запланированной операции «Гром» временно дан отбой.

Печально, что я как ответственный командир своей армии не смог последовать призыву Манштейна вырваться из «котла». Гот не мог подойти к нам достаточно близко, а у нас было слишком мало горючего, чтобы пробиться к Мышковой ему навстречу. Даже если бы я прошел оставшиеся 24 километра …

Вдруг по лицам Шмидта и Татарану Паулюс замечает, что он снова углубился во взвешивание всех «за» и «против», и это может увести от пути к принятию решения в закоулки ошибок.