Михель Гавен - Месть Танатоса

— Я спрашиваю, зачем Вы приказали убить наших раненых, капитан, — уточняет она, — раненых немецких солдат?

— Они были бы нам обузой, — он пожимает плечами. — Это война, фрау. Мы не можем замедлить наше движение. Мы должны как можно скорее добраться до своих.

— Я знаю, что такое война, капитан, не вам объяснять мне, — Маренн отворачивается от него. Вдали, у голубой кромки залива, синие купола минаретов плывут в белой дымке наступающего зноя.

— Нам надо идти, фрау, — торопит ее капитан, — солдаты готовы. Нас могут обнаружить. Позвольте, я помогу Вам, — он застегивает китель и протягивает ей руку. Но Маренн не принимает его помощь. Она встает сама, отряхивает песок, поправляет ремни портупеи.

Накануне вечером, на привале, они допоздна болтали за кружкой шнапса о довоенной жизни, вспоминали горнолыжные курорты в Австрии. Диц рассказал ей, как в 1940 году он входил с немецкой армией в Париж. Со смехом поведал о легкомысленной любовной истории на Монмартре. Ах, Париж… Небрежно развалясь на песке у походного костра с сигаретой и кружкой шнапса в руках, капитан развлекал высокопоставленную берлинскую даму веселыми рассказами о жизни во Франции, не замечая, что, отводя взгляд, она улыбалась ему одними губами. Он словно невзначай касался пальцами ее колен. А она как будто не обращала внимания на это, не в силах пошевелиться — свинцовая тяжесть сдавила ей сердце. Несмотря ни на что, немецкие танки на Елиссейских Полях… Ах, Ульрих, если бы Вы знали, кому рассказывали свои забавные истории!

Внезапно воздух разрезал гул авиационных моторов. Черные точки, выскользнувшие из-под солнца, с каждым мгновением увеличивались, приближаясь. «Англичане!» — немецкие солдаты бросаются врассыпную, стараясь укрыться. Но предательский песок осыпается, течет между пальцев, мешаясь со вновь брызнувшей кровью. Серые тени крыльев накрывают пустыню. Со свистом несутся вниз бомбы, гремят разрывы. Уже не слышны команды, растаяли в металлическом гуле крики о помощи.

— Бросьте, бросьте, спасайтесь!

Маренн едва разбирает слова, которые Ульрих кричит ей. Он ранен — его загорелую грудь разорвал осколок бомбы.

— Бросьте меня, Ким!

— Молчите, — она вытирает рукавом лицо и смотрит вверх.

Новый налет. Самолет проходит совсем низко. Пулеметная очередь ударяет в песок. Маренн наклоняется, закрывая собой раненного капитана. Невдалеке разрывается снаряд. Зажмурившись, Маренн прижимается щекой к виску Ульриха. Она чувствует, как стучит кровь в его жилах. Снова скрежещащий гул металла — удар. Стиснув руками ее плечи, капитан прижимает Маренн к себе. Наконец гул самолетов стихает.

— Они улетели, — еще не веря, Маренн поднимает голову. Тишина оглушает ее. Она с удивлением обнаруживает, что хорошо слышит свой голос.

Поднявшись на колени, отряхивает песок с кителя — ее форма испачкана в крови капитана. Она осторожно касается рукой Ульриха — его глаза закрыты.

— Как Вы, капитан? — спрашивает она и осмотрев, успокаивается. — Жив…

Открыв глаза, Диц пытается приподняться.

— Нет, нет — поспешно останавливает его Маренн, — лежите. Сейчас, — отыскав засыпанную песком санитарную сумку, она достает лекарства и бинты. Освобождает рану от клочьев обмундирования и начинает накладывать повязку. Подбежавший лейтенант спрашивает, запыхавшись:

— Что с капитаном, фрау?

— Капитан ранен, — отвечает, не отрываясь от работы, Маренн, — принимайте командование на себя. Сколько еще раненых?

— Пять человек, — сообщает тот.

— Надо немедленно оказать помощь и двигаться к своим… — решительно говорит она лейтенанту.

— Ким, бросьте, — взяв руку Маренн, капитан Диц сжимает ее в своей, — бросьте меня. Бросьте всех. Спасайте живых. Они сейчас вернутся.

— Мы уйдем только вместе, капитан, — отвечает ему Маренн спокойно. — Бросать раненых — не в моих правилах. Боюсь, генерал-фельдмаршал Роммель может неправильно меня понять.

— Генерал-фельдмаршал Роммель не торчит в пустыне под бомбежкой! — голос капитана хрипит, он захлебывается кровью.

— Ульрих, каждый выполняет свой долг, — Маренн поддерживает его голову, помогая снова лечь, — сегодня вечером Вы будете в госпитале. Потом Вам дадут отпуск — я поговорю с генерал-фельдмаршалом. Вы слышите, Ульрих? Все будет хорошо, — она заканчивает перевязку и ласково смотрит ему в лицо. С благодарностью он обнимает ее за шею. Маренн наклоняется к его плечу, закрывая длинными, спутанными волосами его перебинтованную грудь.