Юрий Владимиров - В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945

Утром 30 июля, попив чаю, я отправился к проходной и встал в строй пленных, которых отправляли из Шморкау на работу в соседние с ним деревни. На улице нас уже дожидались немецкие «заказчики». Скоро к строю подошел офицер – начальник госпиталя по хозяйственной части, и переводчик по-военному доложил ему, что 20 советских военнопленных выстроены для использования на работе вне территории госпиталя. Затем в сопровождении переводчика офицер обошел строй, внимательно осмотрел каждого и отправил обратно двух пленных, которые ему чем-то не понравились.

После этого нас выпустили из проходной. Большинство пленных уже бывали у своих «заказчиков» и поэтому быстро ушли вместе с ними. А вот мне и еще двум новичкам пришлось немного подождать. Наконец, спросив, могу ли я хоть немного говорить по-немецки, и получив обстоятельный ответ, меня с радостью забрал солидный мужчина в шляпе с пером и в солдатских сапогах. Судя по его очень здоровому лицу и телу, я тут же предположил, что это находящийся в отпуске военный или жандарм. Он назвал свое имя – Фриц, хлопнул меня по плечу и повел с собой.

По дороге, вынув из портсигара, где лежали несколько сигарет, хозяин закурил одну из них, но мне не предложил. Мы разговорились. Фриц, оказавшийся человеком хорошо эрудированным, попросил меня рассказать о себе, что я и сделал, но кратко. Фриц, как оказалось, был крестьянином. Он заметил, что, как и все крестьяне и помещики в Германии, не может свободно распоряжаться тем, что имеет, – власти все строго учитывают: и собранный урожай, и скот, и птицу. Он не имеет даже права зарезать или продать курицу или свинью без разрешения сверху. Нельзя уменьшать поголовье живности, особенно коров и лошадей, а также сокращать площадь возделываемой земли. Всю произведенную сельскохозяйственную продукцию сдают государству в количестве, которое не должно быть меньше, чем количество, установленное для выдачи продуктов по продовольственным карточкам. Разумеется, в объем сдачи не входит нормированное количество фуража и других кормов для имеющегося в хозяйстве и учтенного поголовья скота, птицы и молодняка. Но в итоге получается так, что почти весь вечерний и утренний надой молока сразу приходится сдавать на ближайший маслозавод. Конечно, кое-кому удается на свой страх и риск утаить от государства часть продукции и живности, но очень малую. Несмотря на такие трудности, немецкие крестьяне цепко держатся за свой веками сложившийся уклад жизни и работают упорно и добросовестно.

По мнению Фрица, в Советском Союзе крестьяне, объединенные в колхозы, не заинтересованы в добросовестной работе, так как не являются собственниками. В этом и заключается разница между «немецким и советским социализмом» в сельском хозяйстве.

Мне хотелось поспорить, поддержав колхозы, но я побоялся это сделать, поскольку не обладал соответствующим запасом слов. Кроме того, Фриц сообщил еще, что за использование пленных все «заказчики» отдают госпиталю определенное количество продуктов – в основном картофель и овощи. Он сказал также, что независимо от национальности очень уважает образованных людей, особенно тех, кто выучил иностранный язык в учебном заведении или самостоятельно.

Между тем, прошагав около 3 километров, мы пришли на хутор, и я впервые в жизни оказался в жилище немца. В конце двора, как и во всех крестьянских хозяйствах, располагался длинный сарай для хранения наверху – под черепичной крышей – соломы и сена, а внизу находились косилки, плуги, бороны, косы, серпы, грабли и прочий инструмент. За сараем был устроен ток для молотьбы привезенных с поля снопов зерновых культур.

К домам примыкали капитальные помещения для скота и кур. Овец, гусей, уток и собаки в хозяйстве не было. Под навесом рядом с конюшней стояли две фуры и обычная телега. Для отвоза бидонов с молоком для сдачи государству имелась ручная тележка.

Во дворе дома имелся неглубокий колодец, откуда воду доставали насосом, качая его вручную. Воду либо наливали в ведро, либо сливали в желоб для коровника. В погребах хранились молочные и мясные продукты. Однако в усадьбе не было бани, которая имелась у большинства российских крестьян.

В некотором отдалении от двора располагалась мастерская для небольших ремонтных работ, оснащенная слесарными, столярными и другими инструментами. Почти все в усадьбе было электрифицировано, и предусмотрены были противопожарные средства.

В одном из домов усадьбы проживал хозяин с женой, сыном и дочерью, престарелые отец и мать, а во втором – дальние родственники и работники – поляк и две польки, которые питались отдельно от всех под присмотром хозяйки.