Юрий Владимиров - В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945

Собрание закончилось призывом к военнопленным поддержать «Обращение» и записаться в РОА.

Между тем в немецких газетах я почти ежедневно читал очень тревожные для немцев сводки с театров военных действий. Особенно бросались в глаза сообщения, что «крупные германские войсковые формирования во главе с генерал-лейтенантом Ф. Паулюсом, окруженные Красной армией в районе Сталинграда, в условиях жесточайшего холода, недостатка боеприпасов, топлива и продовольствия мужественно отбивают беспрерывные атаки противника, совершенно не считающегося со своими огромными потерями». Отмечалось, что противник имеет большое численное преимущество в живой силе и артиллерии, а также в танках.

В нашей мастерской и вообще в лагере немцы пришли от этих сообщений в уныние. Мой собеседник и покровитель Ганс тайком от своего начальства расспрашивал меня, какого я мнения об исходе этой войны. Я ответил, что пока не могу сказать ничего определенного.

В оперативных сводках отмечалось усиление налетов англо-американской авиации на города и промышленные объекты Германии, сообщалось о больших жертвах среди населения. А газеты, выходившие в Германии на русском языке, почти не давали об этом сообщений, вероятно опасаясь, что соотечественники не станут откликаться на призывы о вступлении в ряды РОА.

Вскоре по вечерам в бараки стали заходить фельдфебель из Особой команды, агитатор и писарь из отдела регистрации. Эти люди по заранее заготовленному списку вызывали к себе на беседу бывших артиллеристов 18–35 лет. Особенно их интересовали зенитчики. Их собирались направлять в качестве вспомогательного персонала на огневые зенитные точки на военные и особо важные промышленные объекты Германии, Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии, Франции, Чехии и других оккупированных немцами стран. Всем обещали пищевое и другое довольствие, как и немецким военнослужащим.

Вызвали и меня. Увидев, что в данных обо мне не значится, каким конкретно артиллеристом я был, меня спросили об этом. Сообразив, что сейчас эти люди вербуют пленных на военную службу в германских войсках противовоздушной обороны, я соврал, что находился в противотанковой артиллерии в составе танковой бригады, номер которой указан в моем личном деле. Приняв во внимание мой ответ и то, что я очень худ и слабосилен, меня отпустили с миром. А некоторых артиллеристов – не зенитчиков, но имевших солидную комплекцию, рослых и физически сильных – включили в список «изъявивших желание добровольно служить в германской зенитной артиллерии в качестве вспомогательной рабочей силы» (в частности, подносчиков снарядов). В нашем бараке таких «желающих» оказалось пятеро, и их скоро отправили в Норвегию, где почти все они сложили голову.

В последние дни января во всех немецких газетах оперативные сводки были посвящены в основном Сталинградскому фронту, куда на помощь окруженным войскам якобы спешат на выручку с запада и юга другие германские части. А потом появились сообщения, что «фельдмаршал Паулюс вместе со своими высшими офицерами героически погиб» в Сталинграде. Вскользь написали еще, что имеется более сотни тысяч павших и что несколько тысяч немецких воинов оказались в советском плену. 6 февраля по всей стране объявили траур по погибшим. В церквах прошли богослужения.

После этих вестей многие из пленных стали сразу задумываться о том, как же помочь Родине, находясь в плену. И что же конкретно можно было сделать? Не работать? Но наша работа не была направлена против Родины. Бежать же из лагеря практически было невозможно, а причинять вред чему-либо внутри лагеря не имело смысла – это означало вредить самому себе. Оставалось лишь разоблачать лагерных агитаторов и отговаривать пленных записываться во власовскую РОА и немецкие воинские подразделения.

Немецкие хозяева и военнослужащие в мастерской были потрясены сообщениями о разгроме войск под Сталинградом. Покровительствовавший мне ефрейтор Ганс заявил, что теперь ему стало совершенно ясно, что Германия непременно проиграет войну и что «скоро придут сюда русские и будут всем немцам мстить». Он не знает, как ему и его семье подготовиться к этому. Я попытался успокоить его, сказав, что «таких бедных работяг, как он, русские солдаты – тоже в основном рабочие и крестьяне – и их партийный авангард не дадут в обиду. Все будет нормально».

Для советских военнопленных следствием катастрофы немецких войск под Сталинградом стало то, что власти Германии запретили избивать пленных, причем на нарушителя этого запрета можно было жаловаться и он мог быть (теоретически) строго наказан. Однако избивали нередко и после запрета. Тогда же отменили специальные «деньги» для военнопленных и распорядились оплачивать их работу настоящими немецкими деньгами, а также несколько улучшили питание.