Юрий Владимиров - В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945

В ноябре наша смена должна была работать ночью. Наступал праздник Великой Октябрьской социалистической революции 7 и 8 ноября. Поэтому в различных местах поселка и возле обеих его шахт сделали соответствующие украшения – повесили красные флаги, портреты И.В. Сталина и его соратников, лозунги, плакаты.

Проработав в забое в ночь с 4 на 5 ноября, я, как всегда, отправился после обеда на почту. Подойдя к шахтоуправлению, заметил около него толпу женщин и мужчин, которые смотрели на прикрепленный к столбу большой красочный плакат с фамилиями передовиков труда по отдельным шахтерским специальностям и цифрами заработанных этими передовиками денег за октябрь. К великому удивлению, среди этих фамилий я нашел и свою фамилию… Оказалось, что я – бурильщик шахты № 48 – перевыполнил к 7 ноября норму на 150 процентов и заработал в октябре… 1750 рублей – в то время немалые деньги.

В следующем месяце наша смена трудилась вечерами – с 16 до 24 часов. Смена активно поучаствовала и в двух «днях повышенной добычи угля» – в День Сталинской конституции 5 декабря и в предпоследние сутки месяца. Это позволило нашему шахтоуправлению значительно перевыполнить годовой план. Заработок мой в декабре превысил 2 тысячи рублей.

Через некоторое время я, как и многие мои товарищи, стал примаком, то есть сошелся с местной женщиной, каковых здесь было значительно больше, чем мужчин. Я стал жить с Ольгой, переехав в ее дом.

Теперь мои бытовые условия жизни значительно улучшились: главное, не было больше забот о питании и стирках. Спал и ночью и днем на мягкой, но не широкой металлической кровати с чистым бельем и милой молодой женщиной, предоставлявшей мне каждый раз перед тем, как уснуть, особое удовольствие, хотя ночами часто этому мешало присутствие ее сестры, спавшей на своей кровати против нас. Не кусали больше во время сна клопы, как в общежитии.

В январе я заработал больше всего денег – около 2300 рублей – и все их отдал Ольге, как и в дальнейшем. Однако с начала февраля моя привычная работа в одной и той же смене и с привычными коллективом и начальником внезапно прервалась: меня назначили подменным бурильщиком. Отныне я должен был работать во всех трех сменах и на обоих участках шахты, подменяя ее шесть основных бурильщиков в их выходные дни. Получилось так, что я выходил на работу два дня в дневную смену, а после нее столько же в вечернюю и еще через два – в ночную. И, таким образом, выходными у меня бывали только 8 часов свободного времени между тремя сменами. Конечно, теперь моя выработка учитывалась не одним начальником смены, как раньше, а еще пятью его коллегами.

К моему удовлетворению, вместе со мной подменной запальщицей назначили Гелю, которая работала в таком же режиме, как я. Кроме того, ко мне прикрепили молоденького ученика из местных жителей, за которого мне доплачивали небольшие деньги. (Через 20 лет, осенью 1966 года, посетив поселок Шахта 3/4 во время командировки в Ворошиловград, я, идя по улице, встретился с ним, уже сильно повзрослевшим, он меня узнал и очень хорошо со мной пообщался.)

Работа подменным шахтером позволила мне чаще бывать вместе с Ольгой в дневное время. И, как правило, это случалось тогда, когда мы в домике оставались одни, чему бывали очень рады, имея для себя полную свободу.

В феврале работал наиболее интенсивно. Во время бурения шпуров в слое угля приспособился погружать в него вращающуюся от «барана» штангу с коронкой непрерывным и сильным нажатием на машину сзади не только корпусом своего тела, но и коленом правой ноги. Вероятно, поэтому в начале марта мне неожиданно пришлось надолго уйти на бюллетень. Получилось это потому, что колено страшно распухло. Пришлось пойти в медсанчасть поселка и показать больное колено врачу-женщине, и она пришла в ужас от увиденного. Определила название болезни как бурсит правого коленного сустава. Сказала, что излечиться от него, по существу, можно только длительным покоем для ноги, во время которого можно применять теплые повязки. Поэтому освободила меня от работы, выписав бюллетень – больничный лист сначала на одну неделю, а потом еще на две, в результате чего до конца марта я пребывал дома, переживая не столько за постигшее несчастье, сколько за безделье, из-за чего не приносил Ольге денег.

Пока из-за болезни меня почти месяц не было на работе, в обоих участках шахты произошло по одному тяжелому несчастному случаю – ночами обрушивалась кровля в забое и бутовых. В результате погибли и сильно поранились несколько крепильщиков, навальщиков и бутчиков, в основном из незнакомых мне бывших военнопленных, фамилии и имена которых не запомнил. Погиб и проживавший со мной в соседней комнате общежития западный украинец. Всех их тихо, даже не обмыв тела, как это положено, и без присутствия родных, которых либо не известили, либо не дождались, похоронили в рабочей же одежде на кладбище поселка.