Юрий Владимиров - В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945

…На всем протяжении пути казенного питания нам явно не хватало, поэтому при остановках на ночлег мы крали у местных жителей с огородов и полей картофель и варили его в котелках. Естественно, это вызывало недовольство у населения. Были случаи, когда жители даже убивали воришек и хоронили их тайно, так что тела убитых было очень трудно или невозможно найти. Однажды наши люди обнаружили убитого под полом конюшни, где находились три лошади. Убийцу расстреляли на месте.

В это время в Европе был большой дефицит на сахар, и население использовало порошок сахарина, который по внешнему виду не отличался от того горького белого порошка, который нам выдали для обеззараживания воды. Ребята этим воспользовались и стали менять его как сахарин за какую-либо еду. Разумеется, эти проделки также вызывали сильное недовольство обманутых людей.

Не раз в городах, на станциях, а то и просто в чистом поле мы видели поезда с товарными вагонами, в которых под конвоем везли пленных немецких военнослужащих. Все они, как правило, были в своем военном обмундировании и даже с наградами. Однажды мы стали свидетелями, как этих пленных вели строем к кухне, где они наполняли котелки горячей пищей. При виде их мне, как испытавшему все тяготы плена, стало очень жалко этих пленных, хотя они и были нашими врагами.

Попадались нам и эшелоны, которыми из Германии вывозили в крытых вагонах и на платформах разнообразное оборудование, машины и ценные вещи. По-прежнему продолжали мы обгонять многочисленные стада гонимого на Украину немецкого скота.

Последним польским городом, через который мы прошагали 26 августа, был Хрубешув, раскинувшийся на берегах реки Хучвы. Далее километров около двадцати мы шли вдоль берега реки Буг. Там по мосту происходило интенсивное движение транспорта в Польшу и обратно. Польские и советские пограничники и военнослужащие контролировали это движение. Они пропустили нас через мост, и таким образом мы наконец очутились на своей родине.

В большом палаточном городке севернее Владимира-Волынского нас продержали почти две недели – до 8 сентября 1945 года. И только здесь мы узнали, что 2 сентября Япония капитулировала в войне и что до этого – 6 и 9 августа американцы сбросили атомные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки и что, наконец, Вторая мировая война закончилась. Однако подробности всех этих происшедших событий нам все еще были неизвестны.

Дни проходили скучно. Как и в Виттихенау и Швайднице в Германии, жили в казарменном режиме – никуда из городка не выпускали, много занимались строевой подготовкой и уборкой территории и палаток, в которых в основном лишь ночевали. Питались также в столовой, представлявшей собой несколько установленных рядом друг с другом под навесом полевых кухонь, получая еду в собственные котелки и кружки. Так как украсть или «организовать» иначе где-либо картофель или другие продукты у местных жителей, как в Польше, нам было уже невозможно, а купить что-то за деньги, которые еще не выдавали, мы тоже не могли, пришлось ограничиваться лишь положенным казенным питанием по «второй категории». Поэтому все ходили полуголодными. К счастью, погода оставалась теплой, и ночами мы не мерзли, но мучились из-за комаров и мошкары и оттого, что уборная и умывальники находились далеко от палатки. Один раз нам дали помыться в душе и устроили прожарку одежды от вшей.

Здесь за нами стали следить более строго. Так, при утреннем подъеме и отходе ко сну количество людей в каждой палатке проверяли не только простым счетом в строю, но и вызовом каждого по списку. Вероятно, опасались, что теперь, прибыв в свою страну, бывшие пленные легко могут самовольно покинуть городок и уехать из него к своим родным.

Через неделю пребывания в городке все составленные из нас ранее в Германии воинские подразделения в составе полка 21-й армии – батальоны, роты, взводы и отделения – новое начальство упразднило. Сформировали заново четыре рабочих батальона, которым, как нам заявили, предстояло направиться в различные края, республики, области и районы страны для выполнения восстановительных и других работ. При этом, наверное, учитывали выявленные в процессе предварительной фильтрации «степень виновности» каждого бывшего пленного в попадании им в германский плен и обстоятельства пленения – находился в окружении, был ранен, сдался добровольно, перебежал, был угнан как гражданское лицо и проч., а также поведение в плену. Кроме того, принимали во внимание профессию и специальность бывшего пленного, его возраст, семейное положение. В результате в том новом батальоне, где я оказался, не стало больше со мной вместе тех моих близких товарищей – Андрея Маркина, Андрея Дмитриевича Шныкина, Ивана Харченко и Евгения Волчанского, с которыми находился в Цшорнау в одной рабочей команде. Однако этих товарищей тоже отделили друг от друга. Лишь Иван Утюк попал в один взвод со мной. Помимо него сюда же вошли упоминавшиеся Зиновий Филиппенко и мой земляк и соплеменник Роман Никитин – новые товарищи, с которыми я познакомился и подружился в Виттихенау в Германии.