Александр Андреев - Очень хочется жить. Повесть

Я попросил Раису Филипповну отправиться вместе со связным в батальон и оказать раненым помощь. Мирная лесная жизнь наша кончена, мы раскрыты, и необходимо готовиться к предстоящим испытаниям.

Часа через два ветер рывками потрепал вершины берез и сосен, оторвал от них плотные мглистые облака и выбросил их вверх; высушенные до необыкновенной, парашютной белизны, они разломились, открыв сквозную синеву неба. Среди этого множества раскрытых колышущихся облачных парашютов и появился разведывательный немецкий самолет «рама». Он как бы неторопливо купался в синеве, поблескивая на солнце чеканным серебром крыльев, прошивал тишину тонким, добирающимся до самой души зудом. Как знаком был нам этот вибрирующий, едучий зуд! Я стоял в палисадничке возле окна дома среди высоких разноцветных ромашек и следил, как над нами неторопливо плавал разведчик.

- Засечет он нас, товарищ лейтенант, как пить дать. - Чертыханов стоял за моим плечом, - Это первая ласточка… Надо бы костры-то залить…

Повара готовили пищу, и над острыми пиками елей пышными сиреневыми букетами цвели дымки. Лейтенант Стоюнин сбежал с крылечка, бледность щек выдавала его тревогу; он заложил большие пальцы за ремни снаряжения, кинул косой взгляд на «раму» и позвал Оню Свидлера.

- Старшина, немедленно загасите костры! Не видите, кто над нами?

- Не надо, - остановил я Оню, метнувшегося выполнять приказание. - «Рама» уйдет, тогда здесь костры погасите, а километра за полтора - два от расположения первого батальона их разложите.

- Правильно, - одобрил Чертыханов. Лейтенант Стоюнин, посмотрев мне в глаза, понял мою мысль.

- В батальон поеду я сам, - сказал он и кивнул Чертыханову. Прокофий вывел со двора лошадь Они Свидлера, и Стоюнин, вспрыгнув на нее, поморщился - без седла; затем порысил через поляну.

Войдя в дом, я доложил полковнику Казаринову о своем замысле.

- Посмотрим, - ответил полковник, давая мысленно оценку моему решению, - Скоро прилетят штурмовики. - Он сидел на кровати у окошка; проводив взглядом «раму», посмотрел на часы. - Минут через сорок. - И повторил: - Посмотрим…

Я вышел на крылечко. Разведчик, посеяв в лесу напряженное чувство тревоги и ожидания, въедливо зудя, медленно уплыл среди лебединых стай облаков. Костры на поляне были погашены. Успеют ли зажечь их на новом месте?.. Подбежал Вася Ежик; он никогда не уводил свое стадо далеко от избы.

- Налет будет, товарищ лейтенант?

- По всей вероятности, да, Вася.

- Что мне делать с козами? Загнать во двор? Накачались они на мою шею, окаянные! Скорее бы их съели!

- Скоро съедим, - ответил я, думая о своем, - потерпи немного…

Вмешался Чертыханов.

- Не лезь, Василий, к командиру со своими козьими проблемами. Загони скотину в лес, чтоб на поляне ни одной животной не бродило…

В эту минуту тишины и томительного ожидания бомбежки я думал о Нине. Я горько пожалел, что ее нет рядом со мной: она сняла бы с меня тяжкую ношу беспокойства и опасений за нее. Что она сейчас делает? Убережет ли ее Никита? Убережет ли она сама себя? Я все время ощущал на себе ее строгий и горячий взгляд - она следила за каждым моим шагом, прислушивалась к каждому моему слову. И мне все время хотелось, чтобы она видела меня решительным, стойким и умным.

Я ждал самолеты с запада, а они выплыли с северо-востока, видимо от Смоленска. Лес как бы притих, оцепенел, скованный грозным ревом моторов. «Опоздали, не успели запалить костров», - с чувством тоски и злости отметил я и украдкой взглянул на окно избушки. Сквозь запыленное стекло желтело лицо полковника Казаринова. Теперь самолеты, не обнаружив дымов, начнут швырять бомбы по всему лесу…

Машины выстроились в «карусель» далеко от нашего штаба, и до нас долетело пронзительное завывание самолета, упавшего в пике. Взрывы сотрясали деревья от корней до самых вершин. Жалобно блеяли козы. Стоюнин, огибая поляну, мчался на взмыленной лошади. Осадил ее на полном скаку.

- Костры горят, товарищ лейтенант! - крикнул он и прошел в штаб, морщась, некрасиво ковыляя: гнал без седла. Я был счастлив, я вырос в собственных глазах: хитрость моя удалась, жизни многих людей спасены. Чертыханов проникся ко мне еще большим уважением. Он отметил, жмуря при каждом взрыве маленькие свои глазки:

- Крошат, как по нотам, а место пустое.

В это время прямо над коньком избушки, почти касаясь острых еловых вершин, прошло звено наших истребителей. Они с разлету врезались в круг немецких машин, разорвали его. Суетливо крутясь, они обстреливали тяжелые вражеские бомбардировщики.