Виктория Дьякова - Досье генерала Готтберга

— А не скажете ли, фрейлян, не бывает ли у вас голубых орхидей из Месопатамии? — не глядя на Лизу, Зиберт произнес пароль. Но Лиза не успела сказать отзыв:

— Простите, господин, я даже никогда не слышала о таких, и чем они отличаются, кроме цвета?

В разговор вмешалась пани Литвинская. Она оказалась рядом.

— О, герр Зиберт, вы как всегда фантазируете, — воскликнула она, помахивая какой-то бумагой, которую только что прочла. Лиза заметила, что пани Литвинская крайне расстроена, она была бледна, глаза на мокром месте. — Где вы слышали о голубых орхидеях? Да и кто их будет доставлять сюда из этой, как вы сказали, Месопатамии? Где она находится, Месопатамия? Тут из Амстердама привезти цветы — и то хлопот не оберешься! — Она поднялась наверх. Через мгновение в распахнутую дверь кабинета послышался надрывный, возмущенной голос пани. Литвинская говорила с кем-то по телефону.

— Нет, ты только вообрази, оказывается, он увивается за этой белобрысой дрыгалкой из варьете! Он променял на эту обезьяну меня, настоящую польскую даму, какой позор, какой стыд! И я вынуждена эту гадость читать — мне сообщают анонимно, как он кувыркался с ней в постели в гостинице. Я стольким пожертвовала ради него, я оставила Родину, приехала в эту дыру! О, матка бозка, что же это такое?! Это же просто издевательство!

— Давайте ускользнем, — тихо предложил Лизе Зиберт, — вашей хозяйке сейчас точно не до вас. Кто-то сообщил ей о похождениях генерала Готтберга.

— Не вы прислали письмо? — спросила Лиза, когда они вышли на улицу.

— Нет, что вы, — Зиберт рассмеялся, — к чему мне путаться в альковные дела. Доброжелателей и без меня хватает. Я смог бы уговорить пани Литвинскую отпустить вас со мной и без этого письма. Но раз оно пришло — только к лучшему. Думаю, она даже не заметит вашего отсутствия.

Они прогулялись по улице, зашли в кафе «Астер», куда пускали только немецких офицеров с дамами. Даже солдатам вход был запрещен. Выбрав столик перед окном, Зиберт помог Лизе снять пальто, предложил сесть и придвинул стул, а затем сняв шинель и фуражку, сам сел напротив. Розовые гортензии в горшке и небольшая настольная лампа поверх белоснежной накрахмаленной скатерти напомнили Лизе Таллинн, ресторан, где она однажды ужинала с Крестеном.

Подошел официант, Зиберт сделал заказ. Глядя на Лизу, он сказал:

— Вы теперь со мной вместо Веры. Я буду ухаживать за вами, даже если это вам не нравится.

— Боюсь, что дело не во мне, — она улыбнулась. — У меня в последнее время появилось даже излишне много высокопоставленных кавалеров.

— Я знаю, — ответил он, — но это даже хорошо. Высокопоставленных поклонников много не бывает, главное — их с толком использовать. Я не составлю им конкуренции, — он усмехнулся, — скорее всего они даже не заметят меня. Какой-то обер-лейтенант путается иод ногами генералов. Смешно. Но вы должны вести себя аккуратно, чтобы, не дай бог, кто-нибудь из них не ударился в ревность. Не заходите слишком далеко. Это опасно. Но на мои ухаживания вам придется отвечать, — добавил он с иронией, — иначе нам трудно будет общаться.

Официант принес кофе. Пока он переставлял его на стол, Зиберт рассуждал о молниеносном ударе, который скоро нанесет немецкая армия на Днепре, и о том, что очень скоро они с Лизой вот так же будут сидеть в ресторане «Астория», в Петербурге.

— Вы тогда покажете мне город, где родились, — предложил он, и это вполне соответствовало ее легенде. Отменный профессионал, Зиберт схватывал каждую мелочь и умел развить ее виртуозно. Когда официант отошел, Пауль вернулся к теме, которая волновала обоих. — Я зайду к вам еще пару раз, для отвода глаз, — продолжал он, — а потом мы вместе поедем к Кулишу. Я познакомлю вас с ним, представив как свою невесту. Дальше будем действовать по обстоятельствам. Я слышал, фрейлян, — проговорил он громче, так как мимо проходили офицеры-летчики, — вы даете фортепьянный концерт в резиденции гауляйтера? Это великолепно, я обязательно постараюсь раздобыть приглашение.

Зиберт проводил Лизу обратно в салон. Фрау Литвинская не появлялась. Девушки сказали Лизе, что она заперлась в кабинете и просила не беспокоить. Они слышали, как она плакала. Вечером Лиза снова репетировала у Кубе. Из-за срочной поездки гауляйтера в Борисов, где партизаны Савельева взорвали водонапорную башню, пятничный концерт перенесли на воскресенье.

Воспользовавшись паузой, Зиберт повез Лизу к Кулишу. Тот жил на отшибе, в одноэтажном домике, окруженном яблоневым садом. Поздние яблоки краснели на деревьях, хотя листва почти полностью пожухла и облетела. Провокатор оказался мужчиной средних лет, высоким, сутулым, с вечно красными от пьянки, бегающими глазками. Как и говорила Тоболевич, впечатление он производил неприятное, «очень скользкий тип». Но женщин любил. В Лизу он сразу впился взглядом, даже нос покраснел как морковка. Для него не имело значения, что Зиберт представил девушку, как свою невесту, Кулиша не смущали столь «незначительные детали». Для «прелестной фрейлян» у провокатора нашлись сметанка и весьма качественные сливки к кофе. Он также обещал достать свежевзбитый творог и кое-что еще, «очень вкусненькое». «Приезжайте, приезжайте, — прищелкивал он языком, провожая гостей и даже шепнул Лизе: — а желательно, одна. Не обижу».