Иван Поляков - Краснов-Власов.Воспоминания

Ген. Власов утвердил Доманова в должности Походного Атамана казачьей группы в Италии и отдал приказ о расформировании Глав. Управ. Каз. Войск.

Зная немного характер А. А. Власова, у меня есть основание сделать некоторые предположения. Я думаю, что получив от обеих казачьих групп, помимо Ген. Краснова, признание его Главнокомандующим и заявление о безоговорочном их ему подчинении и, одновременно, постановление «съезда» о ликвидации Глав. Управ. Каз. Войск, Ген. Власов решил нанести своему сопернику Ген. Краснову окончательный удар и навсегда устранить его со своего пути. Ген. Власов, поддаваясь легко хорошему влиянию, очевидно, не всегда мог устоять и против дурного совета. Во всяком случае, смело можно утверждать, что на такой акт А. А. Власов решился только по совету кого-то. Кто именно взял на свою душу этот тяжкий грех — неизвестно. Можно предполагать, что в этой роли мог оказаться Ген. П. [17] О нем я уже упоминал, в связи, с письмом, полученным от него Ген. Татаркиным. , злобно настроенный против Ген. Краснова и бывший вершителем судеб казачества при штабе Р.O.A.. Но особенного значения это не имело. Гораздо важнее было то, что отдавая приказ о ликвидации Глав. Управ. Каз. Войск, и, следовательно, в скрытой форме об устранении Ген. Краснова, Ген. Власов не учел многого, весьма существенного. Вследствие этого, его такой решительный шаг против Краснова можно уподобить бездельному выстрелу из тяжелого орудия в воздух.

Прежде всего, он не принял во внимание удельного веса тех факторов, в силу коих обе казачьи группы, не только без согласия, но и тайно от Ген. Краснова, били ему челом, передавая себя в полное ему подчинение. Приходится сожалеть, что Ген. Власов очень слабо знал казачество. Иначе он понял бы всю бутафорию Всеказачьего съезда фронтовиков, несерьезность и даже смехотворность его решений, как например, выбор Походным Атаманом всех казачьих войск, немецкого генерала и преподношение ему, но, конечно, только на бумаге, и самого 15-го казачьего корпуса. Я сказал «на бумаге», ибо передача корпуса в распоряжение Ген. Власова отнюдь не зависела ни от постановления «съезда», ни от желания Полк. К. выслужиться у Ген. Власова. Это могло произойти только по решению высшего немецкого командования, каковое, кстати сказать, если бы пошло на это, то только по личному ходатайству П. Н. Краснова. Не обратил должного внимания Ген. Власов и на личность Полк. К., который привез ему эти постановления, приятные лишь для сердца, но уму ничего не дающие. Я отчетливо помню горделивое заявление А. А. Власова, что у него разведка поставлена идеально и что о каждом, кто к нему приходит, он знает все, до мельчайших подробностей. Что же случилось с разведкой, — спрошу я? Между прочим, в этом случае Ген. Власову не было необходимости прибегать к услугам своей разведки. Было бы достаточно вспомнить лишь один наш разговор и ту характеристику, какую он сам дал Полк. К. Как-то раз, рассказывая Ген. Власову о 15 казачьем корпусе, я обрисовал ненормальное в нем положение^ когда корпус казачий, а все командные должности заняты немцами, что среди казаков вызывает большое неудовольствие. Исключение, составлял 5 Донской казачий полк, а теперь бригада, которой командует русский полковник К., мало, похожий на казака. Продолжая разговор, я сказал, что будучи в Югославии, мне приходилось слышать о действиях 5-го Донского казачьего полка под командой Полк. К. и как тогда, так и теперь, для меня остается загадкой — на кого больше нагонял страх и трепет этот полк: на партизан или на мирное население?

Ген. Власов ответил, что об этом и он слышал. Затем добавил, что у него названный полковник так не разгулялся бы, он бы согнул его в бараний рог или ликвидировал.

Вспомни только Ген. Власов эти свои слова, он, конечно, совсем иначе расценивал бы факты и события, связанные с личностью Полк. К,

То же самое применимо и в отношении Доманова. Стоило лишь Ген. Власову побороть свое предубеждение против Ген. Краснова, он объективно оценил бы донесение Доманова и разгадал бы истинную подкладку и закулисную игру последнего. Ему стало бы ясно, что передавая тайно от Краснова в его распоряжение казачью группу в Италии, Доманов на всякий случай страховал себя у него.

Ген. Власова нельзя было не признать за глубокого психолога, когда он так метко характеризовал людей. — «Они думают,» — говорил он, — «что я наивен, что не могу понять их продажные душенки и разгадать истинный смысл, что они на всякий случай себя страхуют. Скажите мне, — могу ли я ценить таких людей? Сегодня они продают Краснова, а завтра меня». Казалось бы, эти его слова как нельзя лучше подходили к оценке Доманова и Ген. К. Слова забыть, конечно, допустимо, но убеждение, как таковое, остается навсегда.