Иван Поляков - Краснов-Власов.Воспоминания

Мое предложение встретило сочувствие у Ген. Трухина. По его мнению, личное свидание Андрей Андреевича с Петром Николаевичем безусловно необходимо, иначе все наши усилия, в сущности, беспочвенны и висят, как бы, в воздухе. Он одобрил также, предложенную мною форму свидания, сказал, что зная характер Ген. Власова, нельзя надеяться, чтобы он согласился первым поехать с визитом к Ген. Краснову. Встречу же в нейтральном месте, он, вероятно, примет. Однако, этот вопрос, по его словам, надлежало провести тонко и дипломатично, подготовив, постепенно, для этого почву.

После всестороннего обсуждения возможности устройства свидания и, придавая этому факту чрезвычайно важное значение, было решено, что я беру на себя задачу добиться согласия Ген. Краснова, а Ген. Трухин займется исподволь подготовкой в этом направлении Ген. Власова, с целью облегчить мне успех, при моем разговоре с последним.

Самая встреча, по нашему расчету, могла состояться, не раньше десяти дней. Нам пришлось учесть отъезд сегодня ночью Ген. Власова и Федор Ивановича в район расположения 1 дивизии Р.O.A. и предполагаемое их возвращение не раньше 2-го января 1945 г. Мы условились, что во время этой поездки, Ген. Трухин в нужном смысле информирует Ген. Власова, а главную атаку должен буду выполнить я, после их возвращения. Здесь же, Ген. Трухин, предупредил меня, что Андрей Андреевич, спрашивал обо мне, а потому предложил вместе с ним пройти к нему.

Ген. Власова я нашел в очень хорошем и даже веселом настроении. Сегодня он особенно много рассказывал интересного из своей жизни, вспоминал свое детство, временами шутил и что мне было весьма приятно, избегал острых вопросов и шпилек по адресу Казачества.

Но вдруг он сделался необычайно серьезным и сказал: «Хочу Вам рассказать Иван Алексеевич, как широко популярна и какой любовью пользуется Р.O.A. среди русских, находящихся в Германии. Вот Вам наглядное доказательство» и он показал 15–20 штук золотых десятирублевок, лежавших на его письменном столе. «Сегодня утром», — продолжал он — «ко мне пришла наша русская, самая обычная работница на одной из немецких фабрик, пришла и говорит: «Вот тебе Андрей Андреевич, весь мой капитал, все мои долголетние сбережения, возьми их на свою армию». Такая жертвенность простой работницы, которая, не колеблясь, дала на армию все свое состояние, так глубоко меня тронула, что я сразу не мог ответить ей, что то сдавило мне горло. Только овладев собою, я горячо поблагодарил ее, поцеловал и крепко сжал ее честную, мозолистую руку».

После небольшой паузы, Андрей Андреевич сказал, что, если бы нужны были только деньги, он крикнул бы клич и русские засыпали бы его деньгами. Но, к сожалению, в первую очередь, требуется сейчас то, что за деньги купить нельзя. И он долго и ярко рисовал положение Р.O.A., ее нужды, безмозглую политику немцев, посылая в их адрес далеко нелестные эпитеты и временами раздраженно стуча кулаком по столу.

— «Известно ли Вам» — спросил он меня, — «сколько сейчас в Германии русских, включая женщин и детей?» Я ответил отрицанием.

— «Тогда я Вам скажу», — продолжал Андрей Андреевич уже громким голосом, — «не менее 16 миллионов. Возьмите только 10 %. Получилась бы огромная армия, которая бы смела все на своем пути. А немцы все еще не понимают, что связывая меня, они сами роют себе яму».

В такие минуты Ген. Власов напоминал мне льва, впервые попавшего в клетку и тщетно пытающегося вырваться на свободу. И должен признать, что в эти моменты он был необычайно красив в своем гневе. Вся его фигура дышала безграничной энергией и огромной внутренней силой воли, что невольно тянуло и привлекало к нему слушателей.

Немного успокоившись, он вызвал к себе казначея штаба и, передавая ему золотые десятирублевки, сказал: «Возьми и храни это пуще твоего глаза, исчезнут — предавать суду не буду, а повешу сам. Знай, что эти деньги долгие годы добывались потом, кровью и тяжелым трудом».

Уйти от Андрей Андреевича, не перекусив и без рюмки водки, было немыслимо и он мог бы даже обидеться. Поэтому, мы и сегодня, кончив наши разговоры, перешли в столовую. Как обычно на столе стояли: селедка, кислая капуста, картофель, сало или колбаса, хлеб и графин водки. Затем следовала чашка чая. Столь скромны были ужины у командующего Р.O.A., что показывало крайнюю ограниченность требований Андрей Андреевича в отношении своей личной жизни.

На мой вопрос — когда бы я мог опять его видеть, Ген. Власов советовал мне приехать к нему 2-го января вечером, предполагая в этот день утром быть уже дома.