Бумаги мы оформили за час, но дальше пошла волокита. Оказалось, что Савельев-старший служил в войсках Врангеля, а затем перешел на службу в Красную Армию. В тридцатых годах был уволен, но в сорок первом году вновь призван, как специалист по тяжелой артиллерии. Карьеру с такой биографией он не сделал, хотя получил подполковника и два ордена.
Капитана Зеновича вызвали в штаб и отчитали за политическую близорукость. Отец и сынок — одного поля ягоды, и не зря Савельев-младший получил три месяца штрафной роты. Срок не кончился? Не ранен? Ну и пусть отбывает три месяца, как положено, до следующего боя.
Отец Женьки уезжал, с трудом скрывая слезы. Просил, чтобы я последил за мальчишкой — единственный сын в семье. Не выдержав, расплакался и Женька. Я пообещал держать его при себе и сберечь. И подполковник, и я хорошо знали цену человеческой жизни на войне. Трудно уберечь человека в штрафной роте, даже если очень хочешь. У нас офицеры в каждом бою гибнут, а чего уж говорить про рядовых!
Роту частично укомплектовали еще на Украине. Потом перебросили в Румынию, возможно, для какой-то срочной операции. Но людей не хватало, и формировку продолжили.
Каждую неделю приходят под конвоем 10-20 осужденных. Конвоируют строго, потому что здесь уже заграница. Мы расписываемся в нескольких приказах о правилах поведения среди местного населения. За украденную курицу, согласно приказу, можно угодить под трибунал.
— А если у кого уже максимальный срок — три месяца, — рассуждает Осин, — значит, расстрел за курицу?
Все смеются. Километрах в трех от нас располагается небольшое румынское село. Я ходил туда вместе с замполитом Зеновичем. Беднота жуткая. В некоторых домах земляной пол, детишки бегают сплошь босиком, на мужиках штаны из мешковины и куртки из такой же дерюги. Впрочем, те, кто помоложе, щеголяют в перешитых румынских пехотных куртках. Сапоги — редкость. Самодельные чуни, грубые башмаки и наши русские ботинки.
Кстати, при переходе границы большинству советских солдат обменяли ботинки с обмотками на новые кирзачи. Офицеры, пошустрее, умудрились обзавестись даже юфтевыми сапогами. Ну, а лишняя обувь, как и положено, списывалась, а потом менялась на вино и румынский самогон.
Женщины-румынки, чернявые, похожие на цыганок, закутаны в бесформенные платья-балахоны. При нашем появлении встают и уходят. Румыны хоть и слабые вояки, но союзники немцев и прославились грабежами. Но в отличие от других фашистских союзников в карательных акциях почти не участвовали. Особой злости мы к ним не испытываем. Мужчины при встрече улыбаются, снимают шляпы и, кланяясь, вежливо здороваются.
Но кроме пистолета я нес на плече новый легкий автомат Судаева. Чужая земля, где нас не очень-то ждут, боятся, а может, и ненавидят. Две недели назад на Западной Украине погиб наш боец Легостаев. Шли вдвоем с земляком по какому-то хозяйственному делу, а из-за дерева вышел мужчина в шапочке с трезубцем.
Навскидку выстрелил в бойца, пробив ему грудь, но заторопился, передергивая затвор. Патрон застрял, а напарник Легостаева вместо того, чтобы стрелять, застыл на месте и закричал:
— Стой, убью!
Дядька подергал затвор, увидел, что русский снимает с плеча винтовку, и бросился в кусты. Неожиданная смерть в полста шагах от крайнего дома хутора. Напарник кричал и никак не мог докричаться помощи. Хутор словно вымер. Кое-как перевязал дружка и потащил на себе. Пока нес, долговязый Легостаев захлебнулся кровью из пробитого легкого.
В румынской деревне вряд ли кто станет в нас стрелять. Они уже навоевались и понесли большие потери, начиная от Сталинграда и до Одессы. Шли переговоры о перемирии, но правительство Антонеску крепко держалось за Гитлера. Да и прямо скажу, что весной сорок четвертого года немцы не чувствовали себя побежденными и наносили довольно крепкие контрудары. К тому же в Румынию мы только вступили, отбив территорию километров сто глубиной.
Воевать нам предстояло в горных районах, изрезанных реками, да еще на самых трудных участках. Настроение это не поднимало. Трое пожилых румын, сидящих на лавочке, встали при нашем приближении, поклонились.
— Как настроение, товарищи? — спросил Зенович.
— Хорошее.
Опять три вежливых поклона.
— Красная Армия пришла, чтобы освободить Румынию от фашизма, — заговорил замполит. — Вам нечего бояться.
Один из дедов покосился на мой автомат, гранату у пояса. В отличие от интеллигентного капитана я не забывал, что до линии фронта километров сорок, а гул артиллерии почти не прекращается. Автомат и «лимонку» я взял не для красоты и запасной магазин в голенище сапога имел. Так что фраза насчет «не бояться» при виде моего полного вооружения не срабатывала.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу