Лео Кесслер - Форсированный марш

Со своей кровати Матц восторженно прокричал:

— Давай, задай ей жару, задай ей настоящего жару, старина Шульце!

— Остановитесь-ка, эй, вы! — Элегантный штабной офицер натянул поводья своей лошади и с удивлением поправил в глазу монокль в черной оправе. — Во имя трех дьяволов, скажите мне, что вы здесь делаете?! — Выпучив глаза, он брезгливо рассматривал одноногого и совершенно пьяного солдата, сидевшего в своем инвалидном кресле в одной ночной рубашке и прижимавшего к груди ночной горшок, до краев заполненный коричневатой жидкостью. Бритая голова этого солдата была прикрыта алыми женскими кружевными трусиками. А его инвалидное кресло толкал вперед другой, столь же пьяный, солдат с расстегнутой ширинкой и с забинтованными руками, полностью облепленными гипсом. Под мышкой он зажал деревянную ногу-протез.

— Дышим утренним воздухом, господин офицер, — вежливо ответил Шульце. — Очень приятно, знаете ли, подышать им после того, как проклятые томми выбросили наконец весь свой груз бомб и улетели восвояси.

— Ничего себе утренняя прогулка! — взорвался штабист. — Вы что же, не видите, что с неба льет дождь?

Шульце задрал лицо вверх и почувствовал, как на его грубую обветренную кожу падают прохладные дождевые капли.

— Верно, господин офицер. Извините, не заметил раньше. Эй, Матци, прикрой-ка мое пиво ладошкой — Господь Бог мочится в него с неба!

— Да вы еще к тому же и богохульствуете! — прорычал офицер, лихорадочно поправляя монокль. — К чему, о Боже, пришли солдаты Ваффен-СС?!

— Шел бы ты отсюда да наложил кучу дерьма где-нибудь на свежем воздухе! — пьяно буркнул Матц, припадая к ночному горшку и делая очередной глоток несвежего пива, которое они захватили с собой, покидая бордель. — Чего ты пристаешь к нам, когда мы разыскиваем батальон «Вотан»? Грязный педик…

— Что вы сказали?!

— Не воспринимайте его серьезно, господин офицер, — попытался успокоить покрасневшего штабиста Шульце. — Дело в том, что из него надо каждые два часа откачивать мочу. Вот почему он всюду таскается с ночным горшком. А когда из него откачивают мочу, он становится немножко не в себе и болтает всякие глупости. Как сейчас, например.

Офицер задохнулся от приступа ярости. Вытягивая длинную шею из туго облегающего воротника своего мундира, что делало его похожим на страуса, он процедил сквозь зубы:

— Заткнитесь, вы! Этот человек… он оскорбил меня!

— Оскорбил тебя? — промурлыкал Матц с выражением невинности на своем пьяном лице. — Да все, что я сказал, — это чтобы ты наложил кучу дерьма где-нибудь на свежем воздухе! Лично я совсем не считаю, что это — настоящее оскорбление. Если бы я только захотел оскорбить кого-то…

Конец его фразы потонул в пронзительном свисте офицера, который с побагровевшим лицом дул и дул в серебряный свисток, свисавший на шнурке с его кителя.

Буквально в следующую секунду словно из-под земли появился патруль — четверо солдат с карабинами во главе с фельдфебелем. Последний встал навытяжку перед офицером, на чьи серебряные погоны падал красноватый отсвет от багрового солнечного шара, который начал подниматься на горизонте и лучи которого с трудом пробивались сквозь пыль и дым, вызванные ночной бомбежкой.

— Слушаю вас, господин офицер, — обратился к офицеру фельдфебель.

— Арестуйте этих двух отвратительных животных, — потребовал тот. — Арестуйте их немедленно. Они только что оскорбили меня — меня, офицера Генерального штаба!

Холодные глаза здоровяка-фельдфебеля внимательно ощупали фигуру Шульце, не пропустив ни множество его орденских планок, ни Рыцарский крест Железного креста, который криво свисал на ленточке, обмотанной вокруг его открытой шеи.

— А что же именно они сказали? — осведомился он.

Офицер Генштаба принялся объяснять фельдфебелю, как его оскорбили. Слушая его, Матц бешено хохотал — так, что, казалось, он вот-вот выпадет из своего инвалидного кресла.

— Иди и наложи кучу дерьма где-нибудь на свежем воздухе — вот что предложил мне этот субъект — тот, что поменьше ростом, — заключил трясущийся от ярости офицер. — Этот негодяй предложил пойти и наложить кучу дерьма офицеру Генерального штаба!

В эту секунду Матц выплеснул из ночного горшка все пиво, что там было налито, прямо на элегантный китель штабиста.

— Смотрите, что он сделал! — взвизгнул офицер, стряхивая с себя капли пива при помощи своих кожаных перчаток — с таким видом, словно это была концентрированная серная кислота. — Он выплеснул на меня полный ночной горшок мочи!