Лео Кесслер - Батальон «Вотан»

— Наш батальон будет возглавлять парад, — объяснил офицерам Стервятник. — Фюрер выразил особое желание увидеть «Вотан». — Он повернулся к Шварцу и вытащил свой монокль, чтобы протереть его. Фон Доденбург смотрел на его склоненную голову, и у него возникло ощущение, что Гейер не хотел бы, чтобы в этот момент кто-то мог видеть его лицо. — И, между прочим, Шварц, ваш дядя также будет сопровождать фюрера. Он попросил командира батальона, чтобы я разрешил вам навестить его сегодня вечером. Естественно, я немедленно дал разрешение.

Шварц не смог полностью скрыть гордость при упоминании своего знаменитого дяди.

— Благодарю вас, господин офицер, — сказал он. — Я ценю вашу доброту.

Шварц был не единственным, кто оценил возможности, возникающие вследствие визита фюрера, — Шульце также понял, что это дает ему уникальный шанс забраться в квартиру Мясника, чего он так ждал.

Утром того дня, на который был назначен парад, когда дежурный роттенфюрер пришел в шесть утра будить солдат второй роты, Шульце заявил, что он тяжело болен. Роттенфюрер, известный под прозвищем Дырка-в-Заднице, которым его наградили из-за того, что во время польской кампании он получил болезненное ранение в зад, подозрительно посмотрел на голого гамбуржца:

— Ты что, перетрахался, Шульце?

Но бледное лицо Шульце и тени под глазами демонстрировали, что он действительно не в порядке.

— Я полночи проторчал на толчке, роттенфюрер, — сказал он слабым голосом. — У меня ужасный понос. Пару раз я думал, что у меня зубы через задницу вылезут.

Дырка-в-Заднице сделал пометку в своей записной книжке.

— Ладно, можешь обратиться к врачу и сказать ему, что ты болен. Но если ты меня дурачишь, я с тобой такое сделаю!

Старший врач «Вотана» герр Хорч, защитивший диссертацию по теме «Методы определения неарийских рас по запаху тела» непосредственно в СС, был слишком занят, чтобы чересчур внимательно осматривать гамбуржца. Он поставил диагноз «жидкое дерьмо», употребив это выражение вместо греческого термина «диарея».

— Легкая работа, таблетки активированного угля и сырое яблоко два раза в день. Завтра утром доложишь мне, что ты здоров.

— Так точно, господин старший врач! — вяло произнес Шульце.

Хорч сделал пометку в своих записях. В настоящее время он пытался лечить все болезни природными средствами; даже рекомендовал при зубной боли запихивать листья герани в уши. По окончании этих исследований он намеревался представить полученные данные самому рейхсфюреру Гиммлеру. Однако была вещь, которая по-настоящему беспокоила его. Чаще всего молодые солдаты из батальона «Вотан» жаловались на гонорею, против которой природное средство в виде чая из мяты и сырого чеснока оказалось не слишком эффективным.

Выйдя из врачебного кабинета, Шульце выплюнул комок омерзительного вонючего табака, который позволил ему успешно воспроизвести все симптомы поноса и пищевого отравления. Ему пришлось очень долго держать эту мерзость во рту, но дело того стоило. Он был еще на один шаг ближе к своей цели.

Белокурый восемнадцатилетний парнишка, мучившийся ужасным кашлем, от которого доктор Хорч намеревался излечить бойца чаем с ромашкой, был послан убрать квартиру Метцгера. Шульце подождал, когда тот выйдет от дежурного унтер-офицера, после чего вынул пять марок и вложил их в руку парня.

— Знаешь что, — сказал он, — иди в столовую, купи себе бутылку рома, смешай его с горячей водой и сахаром, и это поможет тебе больше, чем все то дерьмо, которое дает тебе наш врач.

Удивленный парнишка с благодарностью взял деньги.

— А как же квартира Мясника? — произнес он, перемежая слова продолжительным кашлем.

— Оставь это дело мне, приятель, — сказал Шульце, забирая у парня выбивалку для ковров, которую дал тому дежурный унтер-офицер. — Я возьму все на себя, — криво усмехнулся он. — Я выбью ковры фрау Метцгер так, как их никто раньше не выбивал.

Когда Шульце постучал в дверь квартиры Метцгера и попросил разрешения войти, то увидел, что пухлая, светловолосая жена обершарфюрера сидит на диване в небольшой пустой гостиной. На небольшом столе сбоку от нее, на расстоянии протянутой руки, стояла полупустая рюмка киршвассера. Она расположила на своей обширной груди открытую коробку конфет с коньяком и теперь копалась в них пухлыми белыми руками, облизывая после каждой съеденной конфеты свои пальцы с ярко-красными ногтями.

— Что тебе нужно? — произнесла Лора Метцгер, даже не посмотрев на вошедшего солдата. Все ее внимание было сконцентрировано на конфетах.