Анатолий Гончар - Боевой выход

– А он разве еще жив? – теперь вынужден был удивиться полковник Черных.

– Получается, до позавчерашнего дня да.

– Итак, – главный гэрэушник задумался, – что мы имеем? Три недели назад его видели в Панкийском ущелье. Но потом ходили слухи, что он был уничтожен при попытке перехода границы. Вроде бы имелись даже подтверждающие этот факт фотографии. Значит, не убит. – Полковник левой рукой обхватил скулу и прошелся ладонью по второй день не бритому подбородку. – Интересно, интересно, интересно.

– Я, конечно, мог бы посомневаться в точности опознания. – Остапенко решил не ждать, когда у шефа сформируется мнение, а высказать свое собственное, – но уж больно характерная внешность, не каждый день встретишь чеченца с такими запоминающимися чертами лица. К тому же Бурят являлся правой рукой именно амира…нского района, где и произошло данное боестолкновение.

– Кстати, – перебил подчиненного полковник Черных, – ты в курсе, что, по сведениям нашей агентуры, в этой перестрелке убито семь «чехов»?

– Восемь, – лениво отмахнулся Остапенко.

– ???

– Один умер по пути в больницу.

– Понятно… – Полковник не стал интересоваться, в какую именно больницу везли раненого бандита, это был вопрос не его компетенции. – Так какие будут выводы?

– Судя по тому, сколь много сил было затрачено на создание легенды о гибели Бурята… А я думаю, погранцам специально подбросили похожий на него труп.

– Согласен, – кивнул Черных.

– Так вот, судя по этому, «ПЗРК» уже давно находятся на территории Чечни.

– Знать бы еще, что они собираются с ними делать, когда и где.

– Но мы не знаем, – невесело согласился с мыслью шефа подполковник, – следовательно, наша задача – сделать все возможное, чтобы не допустить провоза этого оружия на территорию других регионов…

– Кстати, – Черных снова перебил так и не успевшего до конца высказаться подполковника, – фээсбэшники подтвердили факт закупки ваххабитами двух переносных зенитно-ракетных комплексов «Игла».

– Тогда все подтверждается и запланированный «сюрприз» напрямую связан с этими комплексами.

– Да, похоже, так и есть. Следовательно, бери телефон и звони Трясунову. Пусть его группы днюют и ночуют в лесу, пусть сам ходит на боевые задания, но если «ПЗРК» покинут его зону ответственности… – он не договорил. И без этого было понятно, что в этом случае подполковника Трясунова не ждет ничего хорошего.

– Пошел звонить. – Остапенко поднялся и решительной походкой вышел из комнаты, оставив своего начальника сидеть в полной задумчивости.

В отличие от подполковника, его шеф не был полностью уверен, что запланированный террористический акт должен быть совершен за пределами Чечни, и от этой неуверенности по спине полковника бежали мелкие бисеринки стекающего к пояснице пота…

Слухи в офицерском общежитии расходятся быстро. Не смогли обмануть Олесю ни слова дежурных в Чечне о «якобы частых поездках супруга за водой», отчего складывалось впечатление, что разведчики в Чечне только и делают, что моются, ни собственные уверения Сергея о «сидении на попе ровно». Спустя две недели после назначения старшего прапорщика Ефимова командиром группы она уже знала все подробности этого назначения. Все ее опасения, все ее догадки об истинной цели этой поездки подтвердились и стали явью. Поэтому, когда она проснулась от стука в дверь их общежитской комнаты, в сердце сразу же ворвалась тревога.

«Что-то случилось с Сережей?!» Эта мысль, с маниакальной настойчивостью преследовавшая ее последнее время, вдруг полыхнула отчетливой вспышкой и выплыла на поверхность липкой паутиной страха. Страха безотчетного и непонятного ей самой. Странно, никогда раньше она не волновалась за него в такой степени, как теперь. Нет, она, конечно, как всякая жена, переживала и боялась за своего мужа, но вместе с тем в ее душе жил теплый огонек святой и наивной веры, что все будет хорошо, что ничего плохого с ее Сережей не случится. Такого не будет просто потому, что это невозможно. Она не боялась за него ни тогда, когда провожала в Афганистан, ни этой весной, когда ее любимый, движимый внезапными и не совсем ей понятными мотивами, вновь бросился в огненные объятия очередной не прекращающейся на постсоветском пространстве войны. Но вдруг ее святая вера, ее наивность дала трещину. Может, пришло время взрослеть? Может, так изменил ее переезд в город и последующее поселение в офицерское общежитие, где только и говорили о войне? А может, на то повлиял очередной гроб, пришедший на адрес их части?