Владимир Баскаков - Танкисты [Повесть]

Ее обычно ровный и даже ласковый голос сразу обретал металл:

— А вот это, дорогой товарищ, вам не пристало. Военный человек все-таки, а ломитесь, как, извиняюсь, невесть кто. Спокойность надо соблюдать. Нервы свои для другого беречь.

И нахальный посетитель обычно стихал, понимая, для чего надо беречь нервы.

Но когда к тете Паше подошел совсем молодой старший лейтенант с вещмешком на одном плече и очень вежливо спросил, не может ли он пройти к коменданту на одну минуточку, то она, хотя и знала, что сейчас пускать не велено и что Мальцев как раз собирался прилечь на часок отдохнуть, решила умилостивить старшего лейтенанта. То ли вежливость обращения, то ли еще что повлияло на непреклонную тетю Пашу, но она, строго сказав ему: «Погоди!», — зашла в комнату коменданта.

— Примите, Николай Петрович, тут одного. По делу, видать. Не зря суется. Он ненадолго.

Мальцев поднял голову, посмотрел на тетю Пашу ошалелыми глазами:

— Пусть войдет.

Офицер вошел и очень тихо сказал:

— Могу ли я, товарищ старший лейтенант, навести справки относительно проходящих маршрутов?

— То есть каких маршрутов?

— Проходящих.

— Вы что, маленький ребенок? Не понимаете, что такие справки не дают? Да и вопросы этакого рода, знаете, не очень-то…

Мальцев, обозлившись и на тетю Пашу, и на этого старшего лейтенанта, резко спросил:

— Документы.

Старший лейтенант достал из нагрудного кармана листочек, сложенный вчетверо, и протянул его коменданту:

— Пожалуйста.

Мальцев прочитал предписание, напечатанное на бланке, где было сказано, что старший лейтенант Боев В. Д. назначается литсотрудником газеты «В бой за Родину» хозяйства генерала Шубникова и должен прибыть к месту прохождения дальнейшей службы к 10 июня с. г. Подпись и печать.

Комендант прочитал бумажку еще раз, и вдруг тиски, которые целый день давили на затылок, разжались.

— А вы что, служили в корпусе Шубникова?

— Да как вам сказать… — неуверенно ответил старший лейтенант. — Служил, но недолго.

— А где сейчас корпус?

Вопрос коменданта показался Боеву уже совсем странным, особенно после нотации, которую тот ему только что прочитал.

— Я и хотел это у вас выяснить. Мне сказали в Харькове, что корпус двигается эшелонами.

— Куда двигается? Кто вам сказал?

— Видите ли, я прибыл в Дергачи, как указано в предписании, но там уже никого не застал. Их погрузили в эшелоны и перевозят на другой участок фронта. Добрался до Харькова, но там мне никто ничего официально не сказал. Правда, я встретил знакомого лейтенанта. Он посоветовал подъехать к вам и ждать эшелонов.

Мальцев встал из-за стола, просунул голову в дверь и сказал тете Паше:

— Принесите нам чайку. Два стакана.

Боев сел, положил свой зеленый мешок на пол.

— Видишь, корреспондент, какое дело, — комендант вдруг как-то обмяк, подобрел и заговорил совсем другим, чем минуту назад, тоном; Боев сразу почувствовал в нем повоевавшего офицера, которому это комендантство «вот где сидит», — видишь, какое дело… Я, понимаешь, сам служил в корпусе генерала Шубникова. Человеком был. — Мальцев печально улыбнулся. — Танковой ротой командовал. А после ранения вот здесь глотку рву да вашего брата, проезжающих, ублажаю. Я бы, друг, сам с тобой к ребятам поехал, но вот где сейчас корпус, извини, не знаю. Не знаю, друг. Может, я тебе тайны разбалтываю, но через этот железнодорожный узел танковые соединения не проходили. Пехота, правда, идет. А танкистов — нет. Но ты не унывай, старшой. Садись сейчас на санитарный поезд — он порожняком пойдет минут через двадцать. Скажешь, что я тебя прислал. Садись и езжай до конечной станции. Там большая комендатура, может, они тебе что и скажут. А я тут один. Но, между прочим, шубниковское хозяйство я бы заметил. Обязательно заметил.

— Спасибо, товарищ старший лейтенант. — Корреспондент поднялся со стула.

— Погоди, друг. — Мальцев все более оживлялся, и ему показалось, что боль в голове наконец совсем оставила его в покое. — Погоди, дело у меня есть к тебе.

Вошла тетя Паша с большим железнодорожным чайником в руках.

— Вот как раз и чайку попьем, — торопливо сказал комендант, уже совсем веселый: и проклятая голова прошла, и встретил хоть и не земляка, и не однополчанина, но все-таки человека, пусть косвенно, но связанного с тем самым главным, что всегда было в его памяти и помогало жить здесь в комендантском обличье, на этой осточертевшей станции.

Комендант вывалил на стол кучку рафинада, початую круглую пачку печенья, тетя Паша налила кипяток в мутные граненые стаканы.