Владимир Возовиков - Особое задание

— «Так точно, готов».

Я понял, что в минуты глубокой задумчивости в голове комбрига рождался план действий, который, быть может, определит нашу ближайшую жизнь.

Действительно, замысел Борисенко тогда был одобрен. Против нашего корпуса оборонялась на широком фронте 376-я пехотная дивизия, переброшенная из Западной Европы. Противник прилагал большие усилия, чтобы удержать Кировоград, Смелу, Каменку. От этого зависела его оперативная устойчивость в борьбе за Кировоград. Мы предполагали возможность сильных контратак на левом фланге корпуса против 12-й гвардейской мехбригады со стороны Новомиргорода, что в сорока километрах к юго-западу от Каменки. Однако рассчитывали, что вражеские резервы, находящиеся там, будут скованы действиями наших войск, наступающих нам навстречу в направлении Смела, Каменка.

Решение комбрига понравилось генералу Скворцову. Оно было дерзким и хорошо рассчитанным: прорваться ночью в Каменский лес через промежуток между опорными пунктами противника. Только внезапное овладение Каменским лесом позволяло быстро захватить Каменку. Борисенко предполагал пустить впереди сильную боевую разведку, за ней — передовой отряд с задачей захватить промежуток в обороне врага и пропустить через него главные силы бригады в походном порядке. Чтобы противник не беспокоил бригаду с тыла, комбриг просил командира корпуса очистить от гитлеровцев Болтышку силами других частей, и только после того, как будет занят Каменский лес.

…Десять часов вечера. Иду в наступление на Каменский лес с разведротой. Мне приказано с выходом к лесу встретить командира передового отряда и доложить ему сведения о противнике, добытые разведкой. С нами капитан Фальтис и еще пять саперов. Каждый несет по охапке легких указок. Всем разведчикам сообщен азимут движения. Крепко подморозило, и это очень кстати: идти легко. Правда, стук сапог далеко разносится, но разведчики умеют ходить неслышно.

Гитлеровцы через каждые десять минут бросают осветительные ракеты, и нам часто приходится падать, замирая, пока в небе на парашютиках качаются трепетные огни. Один сигнальный пост оказался прямо на нашем пути и мог принести большие неприятности. Его следовало ликвидировать, не привлекая внимания соседних постов. Командир роты послал вперед пятерку разведчиков-кубанцев во главе со старшим сержантом Бурулой. Эти потомки казаков-пластунов специализировались на самой тонкой работе войны. Бесшумно снять часовых, уничтожить патрули, захватить «языка» было для них делом привычным. И всё же я замечал, как волнуется командир роты капитан Морозов. Можно пройти огни и воды, сто раз смотреть в лицо смерти, но всё равно нельзя быть спокойным, когда речь идет о выполнении боевой задачи, о жизни и смерти людей. По небу бежали облака, временами порошил снег, однако луна выглядывала то и дело, усложняя и без того трудную задачу разведчиков.

Мы подошли уже так близко, что дальше двигаться опасно. Лежим, ждем… В воздух взвилась очередная серия ракет, в том числе и с «нашего» поста. Значит, пока не удалось… И вдруг из темноты заговорщически мигнул огонек карманного фонаря: «точка — тире»… «точка — тире»…

«Бегом марш!» — негромко скомандовал Морозов. Саперы на бегу ставили указки. В одном из недостроенных окопов с головами, закутанными в шали, с кляпами во рту лежали два связанных гитлеровца. Горела стеариновая плошка на дне окопа. Около неё — ракетницы и целый ящик сигнальных патронов. Капитан Морозов наклонился к одному из фашистов и, пригрозив ему, чтоб не поднимал «аларм», вынул у него изо рта кляп, задал несколько вопросов на немецком языке. Однако фашист только повторял: «Я пленный, Гитлер капут».

Оставив двух разведчиков в окопе охранять пленных и пускать ракеты, Морозов повел роту к лесу. Через полчаса спустились в долину ручья. Он был покрыт льдом, который трещал и прогибался под ногами. Пробили прорубь: глубина полметра. «Пройдут?» — озабоченно спросил Морозов. «Ручей не преграда, а вот пойма… Торф», — ответил Фальтис. Обернулся ко мне: «Как ты, танкист, полагаешь?» — «Если не пускать машины по одной колее — пройдут. Даже колесные. Иначе застрянут». — «Пожалуй», — согласился Фальтис.

Саперы остались у ручья готовить броды. Лес встретил нас настороженным шумом. Высокий, густой, труднопроходимый для автотранспорта, он казался пустынным. Гитлеровцы не любили больших лесов и избегали их — боялись партизан. Почти вся бригада вошла в лес незамеченной. Только в последний миг гитлеровцы обнаружили неладное, стали усиленно освещать подступы к лесу, повели беспорядочный огонь с дальних дистанций из пулеметов и минометов, не причинивший нам существенного ущерба. Бригада оказалась в глубине вражеской обороны. Выполнив поручение, я по приказу майора Кривопиши остался в передовом отряде. Теперь его задача состояла в том, чтобы овладеть западной опушкой леса, откуда до Каменки рукой подать.