Йоханнес Зиммель - Пятый угол

Томас познакомился с ней два года назад. Он улыбнулся Мими, глубоко вздохнул:

— Ах, Париж! Единственный город, в котором еще можно жить, малышка. Мы проведем с тобой прекрасные дни…

— Я так рада, что ты снова в хорошем настроении, дорогой! Сегодня ночью ты спал беспокойно… говорил что-то сумбурное на трех языках, я поняла только французский… Что-то не в порядке с твоим паспортом?

— С чего ты взяла?

— Ты беспрестанно говорил о высылке и о разрешении на проживание… Теперь в Париже так много немцев, у которых проблемы с паспортом…

Тронутый, он поцеловал кончики ее пальцев:

— Не беспокойся. Дурацкая история. Но ничего действительно неприятного, — он говорил со спокойной убежденностью, сам веря в свои слова. — Со мной поступили несправедливо, понимаешь, малышка? Меня обманули. Но несправедливость иногда хоть и длится долго, но все же не вечно. Теперь у меня прекрасный адвокат. И в ожидании — уверен, недолгом, пока передо мной не извинятся, — я хотел бы отдохнуть у тебя…

Подошел гарсон:

— Мсье Ливен, там двое господ хотят поговорить с вами.

Ничего не подозревая, Томас поднял голову. У входа стояли двое в не совсем чистых плащах. Они смущенно кивнули ему. Томас поднялся:

— Я сейчас вернусь, малышка.

Он подошел к выходу: «Господа, чем могу служить?» Оба господина в мятых дождевиках отвесили легкий поклон. Затем один из них заговорил:

— Мсье, мы уже побывали на квартире мадемуазель Шамбер. Мы из уголовной полиции. Нам очень жаль, но мы должны вас арестовать.

— И что я такого натворил? — тихо спросил Томас, хотя ему хотелось рассмеяться.

— Вы все узнаете.

«Итак, кошмар продолжается», — подумал Томас. Он сказал дружелюбно:

— Господа, вы французы. Вы знаете, оторвать человека от хорошей еды грешно. Могу ли я попросить вас подождать с моим арестом, пока я не поужинаю?

Полицейские колебались.

— Вы позволите позвонить нашему шефу? — попросил один. Томас согласился. Мужчина зашел в телефонную кабину и быстро вернулся.

— Все в порядке, мсье. У шефа только одна просьба.

— Какая же?

— Нельзя ли ему прийти и поужинать с вами? Он говорит, за хорошей едой легче все обсудить.

— Прекрасно, я согласен. Но кто, простите, ваш шеф?

Полицейские сказали, кто. Томас возвратился к столу и подозвал старого официанта:

— Эмиль, я ожидаю еще одного гостя. Поставьте, пожалуйста, третий прибор.

— И кто же этот третий? — улыбаясь, спросила Мими.

— Некий полковник Симеон.

— О, — только и сказала Мими, вопреки обыкновению ограничившись этим возгласом.

Полковник Жюль Симеон оказался человеком симпатичным. Своей ухоженной бородкой, римским носом и умным ироничным взглядом он отдаленно напоминал актера Адольфа Манжу, хотя и был выше ростом. Томаса он приветствовал вполне уважительно, Мими — как старую знакомую, что несколько обеспокоило Томаса.

Синий костюм Симеона был явно от первоклассного портного, хотя рукава и спина немного блестели. Ансамбль дополняли золотая булавка для галстука с жемчужиной и небольшие золотые запонки, однако каблуки были стоптаны.

За закуской и супом разговаривали о Париже. Когда подали филе, полковник перешел к делу:

— Мсье Ливен, прошу извинить, что мы среди ночи нарушили ваш покой, к тому же за ужином. Хрустящий жареный картофель просто чудо, вы не находите? У меня приказ сверху. Мы разыскиваем вас целый день.

Томасу показалось, будто откуда-то издалека он слышит голос Жана Луи Барро, игравшего сегодня вечером в шекспировской пьесе Ричарда III. Строфа слышалась неотчетливо. И он ее не разобрал.

— Так, — сказал он, — да, картофельные чипсы великолепны, полковник. Здесь в них знают толк. Дважды в кипящем масле, вот и все. Ах, французская кухня…

Томас коснулся ладонью руки Мими. Полковник улыбнулся. «Этот полковник нравится мне все больше и больше», — подумал Томас.

— Но вы ведь приехали в Париж не только из-за хорошей кухни, — сказал полковник. — У нас тоже есть свои люди в Кельне и Лондоне. И мы знаем, что вам пришлось пережить у достопочтенного майора Лооза, — кстати, он все еще страдает из-за желчного пузыря?

Томасу показалось, что он слышит голос актера Барро, декламирующего шекспировские строфы, однако понять снова ничего не смог. И почему улыбается Мими? Причем так нежно?

— Мсье Ливен, — сказал полковник, — вы мне симпатичны, уверяю вас. Вы любите Францию. Вы любите французскую кухню. Но у меня приказ о вашей депортации, мсье Ливен. Вы слишком опасны для нашей бедной маленькой страны, которой все угрожают. Мы доставим вас на границу сегодня же ночью. И отныне вы никогда больше не должны появляться во Франции…