Йоханнес Зиммель - Пятый угол

— Ну что вы, — сказал тот, набирая на вилку салат из сельдерея, — в конце концов, не каждый же день получаешь приглашение от агента абвера.

Томас спокойно продолжал есть.

— Я собрал о вас информацию, мсье Ливен. И ничего, кроме недоверия, к вам не испытываю, поскольку из нее невозможно понять, кто вы на самом деле. Ясно одно: вам рекомендовали заняться мною, вы копаете под меня, потому что меня считают крупным дельцом черного рынка, к которому ведут все нити. Правильно?

— Правильно, — ответил Томас. — Возьмите еще мяса. Одного только я не понимаю.

— Что именно?

— Вы мне не доверяете, знаете о моих намерениях и тем не менее приходите ко мне. Для этого ведь должна быть причина.

— Конечно, причина есть. Я хотел лично познакомиться с человеком, который, возможно, станет моим врагом. И хотел узнать вашу цену, может быть, мы сумеем договориться, мсье…

Томас поднял брови, заговорив с высокомерным видом:

— Все же вы недостаточно хорошо информированы обо мне. Жаль, мсье Ферру, я так радовался встрече с равноценным противником…

Банкир покраснел и опустил нож с вилкой.

— Итак, никакой договоренности между нами? Теперь я скажу: жаль. Думаю, вы недооцениваете опасность, которая с этой минуты грозит вам, мсье. Вы понимаете, что я никому не позволю заглядывать в мои карты. А уж неподкупному тем более…

Не успел Томас прилечь на диван, как на его вилле зазвонил телефон. Это было 13 сентября 1943 года в 13.46 — исторический момент, поскольку этот звонок, как позднее выяснилось, вызовет целую лавину событий. Он подарит Томасу Ливену свидание с дамой, которое очень скоро — после чрезвычайно краткого периода блаженства — чуть ли не будет стоить ему головы.

И подарит дружбу человека, который несколько месяцев спустя эту самую голову спасет.

И поставит Томаса Ливена в положение, позволившее ему раскрыть хотя и совершенно понятное, но тем не менее отвратительное убийство, с которым была связана крупнейшая афера черного рынка.

И, наконец, обеспечит нашему другу вечную благодарность одной отчаявшейся домохозяйки и одной старой поварихи, которым он подставит плечо в ситуации, для домохозяек полной драматизма.

Он снял трубку.

— Мсье Ливен? — голос был знаком. Ферру.

Томас любезно осведомился, как поживает банкир.

Все хорошо, заверил Ферру.

— А супруга?

— Тоже, благодарю. Послушайте, господин Ливен, мне очень жаль, что тогда у вас я вел себя так — хм — холодно и агрессивно…

— Ах, оставьте!

— Нет, нет, нет! Да к тому же еще когда на столе был такой нежный свиной окорочок… Я хотел бы исправить ошибку. («Вот оно как», — подумал Томас.) Не доставите ли вы удовольствие моей жене, приняв наше приглашение на ужин сегодня вечером?

«Черт побери», — подумал Томас. С мягкой иронией банкир продолжал:

— Полагаю, что вы, будучи агентом абвера, точно знаете, где я живу, или нет?

Шуточки подобного рода давно уже не выводили Томаса из равновесия. Ответ последовал молниеносно:

— Ну конечно же, мсье. Живете вы неподалеку от меня, авеню Малакофф, 24. У вас красивая жена по имени Мари-Луиза. Девичья фамилия Клебер. У нее самые раскошные в Париже драгоценности. У вас слуга-китаец по имени Шен Тай, повариха Тереза, служанка Сюзетта и два бульдога — Цицерон и Цезарь.

Он услышал смех Ферру: «Скажем, в восемь?»

— В восемь, мсье, — Томас повесил трубку.

Прежде чем он успел задуматься об этом странном приглашении, в дверь постучали. Ворвалась запыхавшаяся Нанетта, служанка, красивая, как картинка. Нанетта говорила по-немецки. Она всегда говорила по-немецки, когда была чем-то особенно взволнована:

— Мсье… мсье… Только что радио сообщать, что освободить Муссолини… Дуче уже на пути в Берлин — к Гитлеру, чтобы мог дальше с ним вместе воевать…

— Бенито будет весьма счастлив, — сказал Томас.

Нанетта рассмеялась. Она подошла ближе, совсем близко.

— О, мсье, вы так милы… Я так счастлива, что могу быть здесь…

— Нанетта, думайте о своем Пьере!

Она скорчила рожицу:

— Ах, Пьер — он такой скучный…

— Он очень милый мальчик, — сказал Томас голосом педагога и поднялся, потому что она приблизилась к нему чересчур близко. — Марш на кухню, Нанетта! — И дал ей шлепок. Она засмеялась, словно ее щекотали. Потом, разочарованная, ушла.

А он все ломал голову: «Что же нужно от меня банкиру?»

Вилла на авеню Малакофф оказалась на редкость ухоженным, чтобы не сказать — холеным домом, напичканным европейскими и французскими ценностями. Судя по всему, Ферру был миллионер!